Адвокат шайтана - [51]

— Да я не об этой дурочке… — сказала Анна Алексеевна. — Я о тех, ещё двух психопатках, которые с ней в одной палате в ту ночь были.

— Ну откуда же мне было знать, кто там с ней будет? Я, когда выследил её в психушке, засёк только окно её палаты, а уж сколько их там будет… Хорошо хоть, когда бутылки с бензином кидал, не промахнулся, в то самое окно попал. А то бы ещё кого лишнего сгубил…

Разбрызгивая дорожную жижу, к остановке подъехал обшарпанный "пазик". Старики, суетливо помогая друг другу, влезли внутрь. Автобус с хриплым надрывом тронулся с места. Сквозь серую небесную мантию пробились первые лучи весеннего солнца.

* * *

— Почему ты плачешь, мама? — протянув свои руки к шее матери, спросил Богдан. — Тебе тоже жалко русалочку?

Ольга смахнула слезу, катившуюся по щеке, и молча обняла сына. С минуту они сидели на диване, прижавшись друг к другу. Что ответить ребёнку о причинах своих внезапных слёз? Поделиться своими воспоминаниями из школьного детства?

— Нет, сынок, — наконец, ответила Ольга. — Это ведь всего лишь сказка.

— Тогда почему?

— Даже не знаю, что тебе ответить, Богдан.

— Ты папу вспомнила, да? — с детской настойчивостью и простотой продолжил свой расспрос матери Богдан. — Не плачь, мама. Ты же мне сама говорила, что ему там хорошо, когда я плакал. Помнишь?

Богдану было всего четыре года, когда его отец, работавший охранником коммерческого магазина, был убит бандой налётчиков, поэтому его воспоминания об отце были редкими. Зато он часто видел свою маму со слезами на глазах. Жалея её, он тоже иногда плакал вместе с ней. Но недавно, разглядывая семейный альбом, сидя один в своей комнате, Богдан вдруг разрыдался над свадебной фотографией родителей. Тогда-то он и услышал от испуганной мамы, вбежавшей к нему в комнату, о том, что его папа просто уснул навсегда и ему хорошо, но своим плачем Богдан может потревожить его. Для шестилетнего ребёнка такое средство утешения оказалось действенным.

— Помню, — сказала Ольга и, встав с дивана, взяла в руки книгу со сказками Андерсена, лежавшую на журнальном столике.

— Мы будем читать ещё? — радостно спросил Богдан.

— Нет, на сегодня хватит.

Ольга подошла к книжной полке, чтобы поставить на неё книгу, но Богдан, подбежав к матери, ухватил её за руку.

— Ну мама, давай ещё…

Ольга посмотрела на сына. Судя по его глазам, он искренне хотел, чтобы она продолжила читать ему вслух эти удивительные, не по-детски грустные и до конца понятные только взрослым, странные сказки знаменитого датского сочинителя. Ольга молча подчинилась просьбе сына и вернулась на диван. Богдан с разбегу прыгнул к ней. Перелистывая книгу, она опять едва удержалась от слёз…

Теперь, оставшись молодою вдовой, Ольга вела тихую и грустную жизнь, занятую только воспитанием сына. Казалось, что её лучшие годы остались в ранней юности, когда данная ей от природы красота ещё только начинала приобретать признаки, свойственные девушке, и первыми ухажёрами были пока ученики из старших классов. Сегодня вернуться к своим воспоминаниям о школе, когда она вновь была Ольгой Притульчик, в то время, которое было наполнено счастливым ожиданием будущего, её заставил одноклассник Толик Сальцов, нелепо погибший десять лет назад. Ольга запомнила его застенчивым, щуплым, невысокого роста пареньком, явно влюблённым в неё, но изо всех сил старавшимся скрыть это. Она же обращала на него внимание, когда его "поросячья" фамилия становилась поводом для высмеивания Сашей Бирюковым — усердным подхалимом для учителей и тупым подонком для всех остальных.

Толик учился посредственно — его средней оценкой была "тройка с плюсом", и никто не замечал за ним смелости мышления, поэтому для всех одноклассников было неожиданностью, когда однажды на уроке истории он удивил их несвойственной ему оригинальностью.

Урок был посвящен периоду раздробленности Германии. В тот момент, когда учительница Екатерина Николаевна в доходчивой форме высмеивала количество и малоразмерность германских государств, мешавших нормальному развитию немецкого народа, Толик Сальцов поднял руку.

— Вы только представьте себе, их число порой достигало… Чего тебе, Толик?

— Но ведь это же было хорошо! — радостно подскочив с места, возразил Толик и засиял от удовольствия.

— Что хорошего ты в этом увидел, Толя? — спросила Екатерина Николаевна, взглянув на него с подозрением.

— Если бы не все эти герцогства, королевства, княжества, то о чём бы писал Ганс Христиан Андерсен?..

— Причём здесь Андерсен?

— Но ведь в его сказках речь идёт именно о них… Его принцы постоянно искали своих принцесс в других королевствах. Если бы их не было так много…

— Сядь, Толик, и не срывай урок, — быстро и строго учительница попыталась приземлить возвышенные размышления ученика.

Но Толик сбивчиво, по-детски неумело, продолжил отстаивать правоту своей догадки о том, что образцами, примерами для сказок Андерсена служили эти самые карликовые государства периода раздробленности Германии — соседи Датского Королевства. То есть прообразы сказочных королевств Андерсена с их бесчисленными принцессами, влюблёнными в них принцами, рядившимся в свинопасов, грустными русалками и голыми королями были совсем рядом от автора.