Адвокат с Лычаковской - [14]
Выдохнул.
Замолотил в двери.
Когда оттуда никто не ответил, начал стучать сильнее. От такого любой закоренелый соня должен был проснуться. За Евгением Сойкой раньше не водилось привычки валяться в постели долго, но привычкам свойственно меняться…
Тю, сколько можно спать. Даже для лентяя слишком. А пан Геник, судя из услышанного, баклуши во Львове не бил.
Очередная порция ударов снова не дала результата. Внутри никто не двигался.
Там, кажется, вообще не было живой души.
Но если бы Кошевой ошибся и Сойка вышел утром по делам, для чего тогда дворнику с бульбастым носом морочить им голову… Вот такой он вредный, решил показать тут свою власть…
— Чего бы вот долбить! Со двора вас слышно!
Нет, не похоже. Дворник уже сам поднялся на этаж, стоял на веранде и отодвигался.
— Ты же говорил — пан Геник дома! — упрекнул Кошевой.
— Он и есть дома! Мимо меня не проходил, ей-богу! Мимо меня вообще тут никто не пройдет! — вскипел бульбастый. — Предупредил меня еще вчера, вы правильно угадали, сударь! Мол, сейчас будет работать дома, никого не пускать. О каждом отдельно докладывать, и то когда будет кричать — договаривался, назначено, как вы вот тут! Отойдите!
Теперь уже дворник молотил в дверь. Клим признал — кулаки у него значительно сильнее его собственных. Грохот, предположил он, уже взбудоражил бы даже спящую красавицу из той старой сказки…
Стук затих.
— Что-то не то, — проворчал дворник, почесав свой круглый нос. — Что-то не так.
Будто мысли Клима прочитал.
— Двери-то можно открыть без жильца?
— Можно все. Владельцу только надо сказать, пану Зингеру. Но надо…
— Слушай, пан Сойка не выходил никуда! Сам же божишься! Он не старый, но старше меня на пять лет! Кто знает, мог заболеть! Сердечные приступы хватают и не очень старых мужчин, я об этом в газетах…
— Ну, с вашими газетами! — скривился дворник. — Не в газетах дело. Пан Геник как-то мне обмолвился о чем-то подобном. Спрашиваю не так давно: как, мол, ваши дела, пане Геник? То всегда говорит — хорошо, а тогда пожаловался, будто в груди ноет. Я еще посочувствовал, не без того…
Терпение Кошевого лопнуло. Он уже не обращал внимания даже на извозчика, который все это время мрачно молчал, следя за происходящим исподлобья, отчеканил:
— Беги к владельцу!
— Зачем владелец?
— Тьфу ты! Ломать дверь без его присутствия не имеем права! И доктора надо, на всякий случай.
— Зачем лекаря?
— О Господи! Болело в груди, разное может статься.
Бульбастый уже не спорил — побежал выполнять. Захар Гнатишин оперся о перила задницей и замер в ожидании расчета с таким кислым видом, что от самого этого Климу сделалось нехорошо.
Домовладелец, пузатый еврей с обильно покрытым капельками пота лицом и редкими кустиками волос на длинном черепе, прибежал очень быстро. Тараторил — не лезет в личную жизнь жильцов, принципиально не держит у себя запасных ключей, чтобы не было соблазна прийти, когда никого нет дома. Еще и начал говорить, как другие, не очень совестливые паны порой поступают иначе. Кошевой окончательно забыл об учтивости, топнул ногой, ударил носком о закрытые двери. Больше ничего объяснять не надо: толстяк распорядился нести топор.
У дверей пришлось возиться долго. Оказались крепкими сами по себе, и дворник, осмотрев все, посоветовал лучше снять с петель, чтобы не вырубать замок. Лысый дал добро, извозчик теперь уже пришел на помощь, подключился — самого проняло, стало интересно. Вдвоем, поддевая, где надо, топором, мужчины сняли петли, отодвинули дверь в сторону. Домовладелец не зашел — заскочил первым.
Клим заходил за ним, когда услышал надрывный крик, одновременно полный отчаяния и испуга.
Готовясь к худшему, забежал, оттолкнув лысого на ходу.
Увидел сначала человека внизу на полу.
Затем — темное пятно вокруг его головы.
Пистолет, накрытый ладонью.
И уже потом — задернутые шторы, закрытые окна.
— Полицию сюда, — выдавил из себя.
Сразу добавил:
— Всем оставаться тут, ждать. Не заходить внутрь. Я побуду, буду сторожить.
И лишь потом рявкнул, притопнув ногой:
— Вон отсюда! Прочь! Пошли, я сказал!
Глава четвертая
Знакомство за решеткой
Когда ключ щелкнул, поворачиваясь в замке, что-то щелкнуло заодно и в голове Клима.
Все время, пока его конвоировали до полицейского участка, Кошевой не думал над тем, в какой опасной для себя истории оказался. Даже не пытался упорядочить мысли, составляя хотя бы приблизительный план дальнейших действий.
Не мог вспомнить, как называется то состояние, которое он переживает. Так напряженно вспоминал, аж голова заболела.
К отцу порой заходил приятель, профессор, которого Кошевые называли давним другом семьи. Он считался авторитетом в лечении душевных недугов. Последний раз заходил совсем недавно, только Клима выпустили из тюрьмы. Тогда в разговоре и назвал новый медицинский термин, которым описывается явление, что только начинают исследовать коллеги в Европе. Специализированные журналы уже писали: мол, у больных, особенно — эпилептиков, часто проявляется навязчивая идея, когда кажется: то, что происходит с ними теперь, уже происходило раньше. То ли в прошлой жизни, то ли во сне, то ли вообще — в другой телесной оболочке. Особый интерес это явление вызвало из-за того, что часть подобных рассказов оказывалась весьма правдивой. Вот когда ученые вспомнили все описанные случаи еще со времен, когда эпилептиков считали чуть ли не Божьими людьми. Считалось, во время приступов на них снисходят видения. Из-за этого юродивых наделяли пророческими возможностями. Еще и платили немалые деньги, чтобы присутствовать при вхождении такого человека в транс.
