Адвокат по сердечным делам - [43]

Он перевел дух.

– Может, защита желает ознакомиться с вещдоками поближе? Если хотите, можете потрогать.

Евгения и адвокат слегка отстранились от грязной кучи вещей. Трогать их не было никакого смысла. Обе женщины отрицательно покачали головами.

– Тогда подпишем протокол…

На работу Евгения вернулась во второй половине дня. Она чувствовала себя виноватой, словно просидела полдня в салоне красоты, вместо того чтобы трудиться вместе с коллегами. Такое положение дел ее не устраивало. Она выпадала из рабочего графика и, находясь под впечатлением визита к следователю, была не способна сосредоточиться на журнале. Ее работа была творческой, она требовала от нее особого состояния духа, полета мысли, желания созидать. А теперь, проведя несколько часов в отделении милиции, она чувствовала, что ее мысли и речь становятся какими-то плоскими, лишаются всякой образности. Она могла бы писать статьи по типу милицейского протокола – «у меня имеется заплетание дара речи», и это было бы совершенной правдой.

Ко всему прочему Евгения не могла отделаться от мысли, что от нее плохо пахнет. Запах табака, перегара, мышей и еще чего-то неопределенного, но такого же неприятного, казалось, намертво пропитал собою ее волосы, кожу. И даже, уже находясь здесь, в редакции, она чувствовала это зловоние и опасалась, что его ощутят другие. Она не могла позволить себе роскошь заехать домой, чтобы принять душ, и поэтому возила с собой в сумочке небольшой флакон духов. Может быть, она слишком щедро ими воспользовалась – подчиненные косились на нее с подозрением.

– Евгения Федоровна, что прикажете делать с фотографиями? – ворвалась в ее кабинет Юлия Красюк.

– С какими фотографиями? – посмотрела на нее Евгения, словно она только что вернулась с Луны.

– С фотографиями любовницы бизнесмена Л., о которых я вам уже говорила, – несколько обвиняющим тоном произнесла Юлия. – Он их брать не желает, а в его окружении говорят, что эту девицу он уже бросил. Поговаривают даже, что она ему изменила и он выбросил ее на улицу в чем мать родила.

– Не загружай меня пустяками, – разозлилась Евгения. – Если хочешь, обклей ими стены у себя в доме.

Юлии не понравилась резкость начальницы, и она вылетела из кабинета как пробка. Швец уже кляла себя за свою раздражительность. Мало того, что она отсутствовала на рабочем месте, так еще позволила себе грубо говорить с сотрудницей. Красюк была известная сплетница и не брала на себя труд держать рот на замке. Стало быть, сейчас вся редакция узнает о том, что их главный редактор зла, как ведьма. Начнут гадать, в чем причина, и выяснится немало интересного. Например, то, что шефиня совсем слетела с катушек после того, как ее машину забодал олень. Видимо, на нервной почве она захворала какой-то странной, вялотекущей болезнью и стала появляться на работе лишь время от времени, переложив весь груз ответственности на Сбродова. Евгения не знала точно, но могла предположить, что тот уже сообщил коллективу о своих особых полномочиях.

Чтобы успокоиться, она начала просматривать материалы юбилейного выпуска. В нем должна была появиться большая статья главного редактора. Пока что она состояла из разрозненных заметок, в которых были намечены основные идеи. Взяв в руки карандаш, Евгения попыталась свести в одно целое куски своего обращения к читателям. Промаявшись с полчаса, она с досадой отодвинула от себя лист. Фразы получались неуклюжими, словно вырубленными топором, а идеи – затхлыми, словно бы списанными из учебников по литературе. Вдохновение упорхнуло от нее сквозь открытое окно, а в голове заезженной пластинкой крутились обрывки фраз: «Осматриваются джинсы женские фирмы «Д» и «Г»», «сапоги женские замшевые, на меху», «блуза женская с обильными пятнами крови».

Ей захотелось сплюнуть. Ну что за напасть! Как теперь она будет смотреть в глаза своим сотрудникам, требуя от них выполнения заданий точно в срок, когда сама копается со своей статьей неделю? Вспомнив, что, по их замыслу, рядом со статьей будет размещена ее семейная фотография с детьми и мужем, она совсем пала духом. Вряд ли у них получится хороший снимок. Муж на нее по-прежнему сердится, хотя ведет себя вежливо. Но от него веет таким холодом, что ей предпочтительнее было бы выяснить с ним наконец их отношения, чем церемонно здороваться и прощаться, как это делают соседи по дому. Какие уж тут совместные фотографии! Они встанут порознь, чинно, как старые, добропорядочные супруги, которых уже больше ничто друг в друге не волнует. Посередине поместят Ивана и Василису, хотя дочка терпеть не может сниматься, и, как пить дать, устроит какую-нибудь детскую каверзу: или расплачется, или состроит рожицу. Хотя последнее, быть может, и неплохо, учитывая, какие постные лица будут у остальной троицы.

Она вздохнула. В тот момент на ее столе зазвонил телефон. По телу пробежала противная дрожь. Сердце заколотилось, как бешеное.

– Слушаю, – сказала она, снимая трубку. Похоже, ей не помешало бы привести в порядок нервы.

– Евгения? – раздался на другой стороне провода женский голос. – Это вы?

– Да, это я, – ответила Женька. – С кем я говорю? Простите, я не узнала ваш голос.