Адвокат дьяволов - [28]

Вам будет противно жить без нас

Выступая на радиостанции «Эхо Москвы» в июне 2005 года, Владимир Жириновский заявил, что Эдуард Лимонов оказался на свободе именно благодаря ему.

«… Я, кстати, к Лимонову положительно относился, — сказал он. — У него было 60-летие в Доме литераторов. Справляли — меня пригласили, я выступил в его защиту. Сказал много добрых слов. И мой адвокат его спасал из Саратовской тюрьмы. Я писал, как депутат… Демократизм у нас в том, что он на свободе, Лимонов, — это я ему сделал свободу. Адвокат вел процесс, а я дал ходатайство. Ведь он освобожден условно, в любой момент его могут арестовать. Ему еще два года нужно было сидеть в тюрьме. То есть я его освободил…»

Эти смелые заявления лидера ЛДПР вызвали бурную реакцию слушателей. В тот же вечер мне стали звонить коллеги, которые с усмешками интересовались, выплачивал ли мне Жириновский или его партия суточные во время девятимесячной командировки в Саратов.

Через день объявился и Лимонов, который не скрывал своего раздражения по поводу высказываний Жириновского. Но я постарался его успокоить.

— Послушай, Эдуард, — сказал я, — ничего плохого Вольфович о тебе не говорил. И по сути, он только слегка преувеличил значение подписанных им ходатайств. Но Жириновский действует как настоящий политик: раз его адвокат участвовал в деле и выиграл его, значит, в соответствии с законами политического жанра, можно и нужно использовать эти факты в своих интересах. Попросту говоря, Вольфович тянет одеяло на себя: смотрите, дескать, какой хороший у меня адвокат, а значит, в ЛДПР все такие. И партия Жириновского, — делает уже дальше выводы сам обыватель, — может помочь кому угодно… Ведь обыватель не знает, что я не являюсь членом ЛДПР. Одно слово — политика!.. Но и ты вправе говорить точно так же, когда я веду дела Жириновского или кого-то другого. Ты тоже можешь заявлять, что твой адвокат выиграл то или иное дело. И тем самым привлекать внимание к себе и к своей партии…

Лимонову явно не нравилась такая «политика».

Однако с Владимиром Вольфовичем он отношений старался не портить. Жириновский тоже относился к Лимонову неплохо, ценя в нем в первую очередь большого писателя, а позднее стал уважать и как человека, сумевшего создать и сохранить в непростых условиях многочисленную боевую партию.

Во время случайных встреч на радио, телевидении или на каких-то официальных приемах они всегда живо общались между собой, объединенные не только общим прошлым, но и одним адвокатом в настоящем.

* * *

Я же всегда относился к Владимиру Вольфовичу тепло, как и он ко мне, с первых же дней нашего знакомства в августе 1991 года.

Я видел Жириновского в разные годы его жизни на протяжении более двадцати лет — в различных, порой драматических, ситуациях, в каких оказывался он сам или его партия. В августе 1992 года регистрация ЛДПСС (Либерально-демократической партии Советского Союза) была аннулирована Минюстом России якобы из-за наличия в ее списках мертвых душ. Осенью и зимой 1992/93 года в прессе, по указанию Кремля, было введено табу на упоминание имени Жириновского и его партии, и мне приходилось с помощью подачи бесчисленного количества судебных исков к различным СМИ о защите чести и достоинства Владимира Вольфовича разрывать эту информационную блокаду.

Я видел Жириновского в минуты его политического триумфа, во время праздников, в том числе семейных, и торжественных юбилеев. И, признаюсь, у меня никогда не было повода в нем разочароваться.

Он мог быть суровым с окружающими или сварливым, но никогда не унывал, упрямо верил в свою звезду — в свое предназначение — и имел удивительную способность всегда выходить сухим из воды.

Мне было легко и приятно с ним общаться, может быть, потому, что я был самым независимым человеком в его окружении, а независимость дорогого стоит! И я всегда получал удовольствие от нашего общения.

Приятно общаться со счастливым человеком. Владимир Жириновский всегда виделся мне именно счастливым — человеком, нашедшим свой путь в жизни.

— Ты все еще ищешь себя, — как-то сказал он мне, развалившись на мягком кожаном диване в коридоре Верховного суда на Поварской. — У тебя много талантов, и ты не знаешь, на чем остановиться: занимаешься и юриспруденцией, и фотографией (кстати, фотопортрет Жириновского с бородой, сделанный мной, один из самых его любимых), и музыкой, и кино (вероятно, он имел в виду документальный фильм «Иркутское СИЗО: территория пыток», сценаристом и продюсером которого я являлся). Я тоже искал и вот нашел: мое любимое и единственное увлечение — политика.

И надо признать, достиг он в ней невиданных успехов! Создать с нуля политическую партию, которая стала бы не только массовой, но и парламентской на протяжении двадцати лет, — такого мир давно не знал!

Меня часто спрашивают: какой Жириновский в личном общении? И я отвечаю, что знаю его как спокойного, уравновешенного, внимательного человека, умеющего не только говорить, но и слушать, иногда уставшего, немного сентиментального, с хорошим чувством юмора и начисто лишенного высокомерия и ханжества.

Конечно, годы напряженной, хотя и любимой, работы дают себя знать. Но несмотря на солидный возраст и высокое положение, которое Жириновский занимает сейчас на российском политическом олимпе, из него, словно черт из табакерки, нет-нет да и вылезет тот остроумный, крикливый, задиристый Жирик, которого мы все помним — герой многочисленных анекдотов и любимец молодежи. Если хотите, он — панк официальной российской политики. А то, что он еще и флагман русского национализма, — это совершенно бесспорно.