Адвокат дьяволов - [17]

Когда Лимонов прочитал нам одно из своих новых стихотворений, я позволил себе прочесть свое, но более старое:

Прощайте, безобразные поля,

Нагие, обезумевшие вербы,

И проводов натянутые нервы,

И деревень ослепшие глаза.

Я ухожу. Прощайте навсегда.

Прощайте, безобразные пейзажи.

Я не любил вас, ненавидел даже,

А то, что плачу, это — ерунда.

Я читал, глядя прямо перед собой, в тот момент, когда мы на бешеной скорости пролетали мимо вот таких же точно безобразных полей, деревень и всего прочего, что может вызвать только тоску и уныние. Когда закончил читать, Лимонов с нескрываемым удивлением посмотрел на меня, даже развернувшись ко мне корпусом.

— Это — мое, — пояснил я и снова включил музыку.

Часам к десяти мы захотели перекусить и остановились было в поселке с весьма характерным для этих мест названием Чернь. Но придорожные заведения общепита там были слишком подозрительны. И мы поехали дальше, мечтая найти какой-нибудь трактир с нормальной домашней кухней.

Уже ближе к полудню, в деревне под названием Курицы мы, разумеется, нашли то, что искали. Вывеска на одной из изб прямо говорила, что здесь «Вкусная еда».

— Если деревня Курицы, значит, по крайней мере, яичница там будет, — предположил я. — А еще я хочу густой деревенской сметаны. Целый стакан.

— Коров тут что-то не видать, — произнес Лимонов, вылезая из машины.

— Только пусть посмеют нас не накормить! — угрожающе прорычали ребята, разминая затекшие руки и плечи.

Но тем не менее в этом трактире, хотя в прейскуранте он значился по-советски, привычно, столовой, оказалась действительно очень вкусная домашняя еда. И там, как по заказу, была и яичница, и настоящая деревенская сметана, и какие-то румяные пирожки, блины и все остальное, что в ресторанных гидах обычно называется «аутентичной русской кухней».

Весьма скромная (даже бедная) обстановка внутри помещения не портила общего впечатления от заведения, так как, во-первых, и комната (обычная небольшая комната самой обыкновенной деревенской избы), и две пожилые поварихи (они же и подавальщицы, так как в столовых официанток не бывает) выглядели очень аккуратными, а во-вторых, мы были голодные и злые, как стая волков.

Лимонов решил выпить немножко водки. Под такую закуску — не грех! Я не мог составить ему компанию, так как находился за рулем, а ребятам не полагалось, что называется, по службе, ведь они выполняли функции охраны Лимонова. Поэтому ему пришлось пить одному.

Впрочем, насколько я помню, Толя Тишин вообще тогда к спиртному не прикасался. А Лимонову и в самом деле необходимо было расслабиться, потому что впереди его ждал волнительный день, и ни наши беспечные разговоры в дороге, ни музыка не могли все равно отвлечь его от тревожных мыслей.

После обеда в Курицах мы понеслись навстречу приключениям с удвоенной силой.

Ближе к теплым южнорусским краям, где-то начиная с Курской области мимо нас то и дело стали мелькать какие-то небольшие речки, пруды и прочие водоемы, на зеленых и песчаных берегах которых белели обнаженные тела загорающих людей. По обочинам дороги помимо старух, продающих местные фрукты и овощи (а когда мы с Лимоновым ехали по этой же трассе в апреле 2008 года, те же самые старухи продавали бананы — тоже, видимо, местные), нам все чаще стали попадаться бредущие гуськом в обоих направлениях дети с родителями и компании юных девиц в модных купальниках, с пляжными принадлежностями в руках.

— Дачники, — определил опытным взглядом Тишин. — Может, искупаемся?

Я не возражал. Но Лимонов не хотел терять время, и ребята, только что плотно поевшие, быстро заснули под равномерное покачивание машины.

К контрольно-пропускному пункту на российско-украинской границе мы приехали около трех часов дня. Российский погранпост мы прошли без осложнений: у нас проверили паспорта и быстро пропустили. Но на украинском посту начались приключения, которых мы и ждали.

Во-первых, нужно было оформить въездные документы на машину и купить у украинцев страховку на себя и всех, кто был со мной. Машина была новой, поэтому ее страховать, слава богу, не пришлось. Меня вынудили даже купить у них в магазинчике, расположенном тут же, рядом, наклейку на стекло с буквами RUS, как будто это было и так не ясно по номеру моей машины.

— Бизнес по-хохляцки, — прокомментировал стоявший следом за мной в очереди мужик, которого не переставая дергал за руку мальчишка лет шести.

Во-вторых, потребовалось заполнить кучу формуляров и каких-то анкет на каждого из нас четверых. В-третьих, это сами очереди, которые были здесь везде, а к погранпункту — просто огромные!

Наконец мы преодолели все эти препятствия и вышли «на финишную прямую».

— Последний дюйм, — объявил я, одновременно вспомнив и название любимого с детства фильма Эдуарда.

«Трещит земля, как пустой орех…» — пелось в том фильме.

И точно — земля, наша единая всегда земля трещала, по милости политиков, настроивших на ней пограничные полосы и посты.

Чтобы лучше понять то, что натворили в 1990–1991 годах наши политиканы, чтобы почувствовать боль двух братских народов, никогда не живших порознь друг от друга, а тут вдруг отделившихся и разделивших единую свою родину — Русскую землю на части, нужно приехать вот на такой пограничный пункт и постоять в очереди среди простых людей — украинцев и русских, послушать, о чем они говорят и какими словами ругают своих правителей.