Адское Воинство - [8]

— Значит, у него десятки врагов, мадам Вандермот.

— Ну, во всяком случае, к нему никто не ходит.

— Думаете, охотники надумали его убить? Так? Или, может, противники охоты?

— О нет, комиссар. Это был кто-то другой.

После недолгой передышки у женщины начался новый приступ страха. Но боялась она уже не стеллажей с папками. Адамберга сейчас интересовал только этот необоримый ужас, въевшийся в ее душу, а дело Эрбье явно не стоило того, чтобы тащиться сюда из нормандской глуши.

— Если вы ничего не знаете, — устало проговорил он, — или вам запрещено об этом говорить, то я не смогу вам помочь.

В дверном проеме майор Данглар энергично жестикулировал, пытаясь привлечь его внимание. Есть новости о восьмилетней девочке, которая убежала в Версальский лес после того, как разбила бутылку с соком о голову брата своего дедушки. Тот успел добраться до телефона и только потом потерял сознание. Адамберг дал понять Данглару и женщине, что его рабочий день заканчивается. На носу летние каникулы, через три дня в Конторе останется всего треть сотрудников, надо было побыстрее закрывать текущие дела. Женщина поняла, что у нее осталось совсем мало времени. В Париже все надо делать по-быстрому, викарий ее предупреждал, и хотя маленький комиссар был с ней приветлив и терпелив, это ничего не меняет.

— Лина, моя дочь, — быстро проговорила она, — видела Эрбье. Она его видела за две недели и два дня до того, как он исчез. Она рассказала об этом хозяину, на которого работает, и в конце концов об этом узнал весь Ордебек.

Данглар опять разбирал папки с бумагами, на его высоком лбу обозначилась складка — знак недовольства. Майор видел Вейренка в кабинете у Адамберга. Какого черта он там делал? Он подпишет заявление? Вернется на службу? Решение надо было принять сегодня вечером. Данглар остановился у ксерокса и погладил огромного кота, разлегшегося на крышке, как будто прикосновение к мягкой шерсти могло его утешить. Причины его антипатии к Вейренку были постыдными. Какая-то глухая, неотступная, почти женская ревность, упорное нежелание подпускать этого человека к Адамбергу.

— Нам надо будет поторопиться, мадам Вандермот. Ваша дочь видела Эрбье и что-то навело ее на мысль, что он будет убит?

— Да. Он истошно вопил. И, кроме него, там было еще трое. И все это происходило ночью.

— Там была драка? Из-за олених и оленят? Во время какого-то собрания? Праздничного ужина охотников?

— О нет.

— Приходите завтра или послезавтра, — подвел итоги Адамберг, направляясь к двери. — Приходите, когда сможете говорить.

Хмурый Данглар ждал комиссара, сев на угол своего стола.

— Нашли девочку? — спросил Адамберг.

— Ребята обнаружили ее на дереве. Забралась на самую верхушку, как маленький ягуар. Держит в руках песчанку и ни за что не хочет отдавать. Песчанка выглядит отлично.

— Что такое песчанка, Данглар?

— Это такой маленький грызун вроде полевой мыши. Дети их обожают.

— А девочка? В каком она состоянии?

— Примерно в таком, как ваш голубь. Еле живая от голода, жажды и усталости. Сейчас она в больнице. Одна из сестер отказывается входить в палату из-за песчанки, которая юркнула под кровать.

— Девочка объяснила почему?

— Нет.

Данглар отвечал неохотно, думая о чем-то своем. День выдался неподходящий для болтовни.

— Она знает, что брат ее дедушки остался жив?

— Да. От этого известия она вроде бы испытала облегчение и одновременно разочарование. Они жили там вдвоем неизвестно с каких пор, и она ни разу не переступила порог школы. И мы теперь совсем не уверены, что он действительно брат ее дедушки.

— Ладно, отправим группу в Версаль для расследования. Скажите лейтенанту, который займется этим делом, чтобы он не убивал песчанку. Пускай ее посадят в клетку и кормят.

— Это так важно?

— Разумеется. Возможно, этот зверек — единственное, что у нее есть в жизни. Секундочку.

Адамберг торопливо направился в кабинет Ретанкур, которая как раз смачивала голубю лапы водой.

— Вы его продезинфицировали, Ретанкур?

— Не все сразу, — ответила Ретанкур. — Сначала надо было спасти его от обезвоживания.

— Отлично. Веревку не выбрасывайте, я хочу отдать ее в лабораторию. Жюстен уже договорился с экспертом, он сейчас придет.

— Он меня обкакал, — невозмутимо сообщила Ретанкур. — А что от вас нужно этой маленькой женщине? — спросила она, показывая на дверь кабинета.

— Ей нужно сказать мне нечто такое, чего она не хочет говорить. Это воплощенная нерешительность. Она уйдет сама либо ее выставят, когда будут закрывать помещение.

Ретанкур полупрезрительно пожала плечами: нерешительность была абсолютно чужда ее стилю поведения. Вот почему быстротой реакции она далеко превосходила всех остальных сотрудников Конторы, а их было двадцать семь человек.

— А Вейренк? Он тоже никак не может решиться?

— Вейренк решился уже давно. Легавый или учитель: что бы вы предпочли? Учительство — добродетель, которая нас озлобляет. Ловля преступников — порок, который вырабатывает в нас гордыню. А поскольку от добродетели отказаться легче, чем от порока, то выбора у нас нет. Я еду в Версаль, в больницу, пообщаться с так называемым братом дедушки.

— Что будем делать с голубем? Я не могу взять его домой, у моего брата аллергия на птиц.