Адский поезд - [8]

— Черно, — повторил Костя.

— Да. А что тут такого?

— Да ничего. Я так. А что за клип?

— «Therion».

— Это — сепия. Цвет такой.

— А-а-а-а. Точно.

— Сон — сепия. Что тут такого?

— Ой. А от тебя пахнет чем-то.

— Ты чего? Чем от меня может пахнуть?

— Ты выпил чего-то?

— А, да. Я ходил в вагон ресторан за водой, а там этот, камрад Буффало с удаффкома, и они с Сашей пили вискарь, ну и я с ними выпил. Бодяга какая-та. Не знаю. Может, они мешают с чем-то. Не знаю. Что-то мне это не понравилось. Никак.

— Странно.

— Чего?

— У меня тоже такое ощущение. Только я не пила. Слушай.

Аня села рядом с Костей, полуобняла его и шепнула на ухо.

— Чего? — спросил Костя.

— Мяу.

— А-а-а-а-а.

— У нас там же есть вино?

— Есть.

Костя, как по команде, полез в сумку. Он вообще послушный был, когда дело касалось любви.

— И вот, — продолжала его подруга, — я выглянула в окно. Во сне. Представляешь. А ночь липкая, и кусками к лицу прилипает. Я пытаюсь ее стереть, а она только размазывается. Представляешь? Куски ночи.

— Круто. Куски ночи. Мне б такое снилось.

— Да нет. Ты не понял. Это я так говорю. Так вот, я иду и смазываю. И не знаю, гдя я иду. Улицы, или нет. И тут смотрю — вдалеке огонек. И он приближается, приближается. Знаешь, вот как под водой. Фонарь светит, а свет размазан. И, что интересно, поезд идет, идет, а свет — он на месте. Я еще удивилась. Ведь источник света в этом случае должен также следом идти. Верно? А он явно на месте стоял. А поезд шел. Я во сне даже удивилась. Посмотрела, ну, вперед, высунувшись из окна, а вагон, он весь, как шапка, покрыт не то растениями, не то волосами.

— Фигня какая-та, — возмутился Костя.

Он вынул бумажный пакет с вином, отрезал край ножницами и разлил вино по кружкам. Кружки были синие, офисные, с какими-то корпоративными логотипами.

— Выпьем.

— Поцелуешь меня?

— Да.

— А еще раз?

Костя поцеловал свою подругу в губы. Они выпили вина, и она продолжила рассказывать свой сон:

— И вот, я смотрю, и как-то не страшно, а просто — ощущение тьмы. А этот, с фонарем, все приближается и приближается. И, наконец, он оказался ближе. И — не поверишь, мы едем, и внизу, в отблесках, видно, как проносятся полосы — щебень, трава какая-та. А он стоит на месте. Как будто относительно его мы стоим на месте. Как ты себе такое представляешь? Помнишь, у Гальки была книга про сны?

— Ага.

— Вот там картинки такие были — смотришь, и кажется, что с ума вот-вот сойдешь. Так и это. Он. Оно. Мы едем, оно стоит, не едет, но все время находится на уровне окна.

— Кто же это был? — спросил Костя, наливая.

— Это было существо.

— Существо?

— Ага. Какое-то ужасное существо, похожее на человека. Но не человек. Оно стоит, держит впереди себя фонарь, такое важное и злое. Человекообразное. Ага, в фильмах ужаснов что-то подобное было. Не помню, какие…..

— Ты же не любишь фильмы ужасов….

— Нет. Не люблю.

— Дурная жара, — сказал Костя.

— Да. Мяу. А ты меня любишь?

— Да.

— Точно?

— Ну…..

— Точно, точно?

— Ну…..

— А ты меня хочешь?

— Ну….

….Ближе к вечеру Костя проснулся и смотрел в окно, где перемежались сумерки. Столбы словно вели невидимый счет: 1, 2, 3, 1000, 10 000. Ему было вроде бы и хорошо, но чувство дискомфорта не проходило. Он попытался вспомнить, где же это началось?

Скорее всего, на вокзале, думал он. Да, именно тогда, когда мы встретили Сашу. Вот, все сходится. Это все этот тупой паркур. Они ж там прыгают туда, сюда, как черти, отмороженные на полголовы.

Да, это он.

Радио, что находилось в стенке, харкнуло, выдало пару-тройку слов, и тотчас все пропало. Это были словно слова на незнакомом языке.

— М-м-м-м, — проговорила Аня.

Она улыбнулась и отвернулась к стенке.

— Хорошо? — спросил Костя.

— Угу.

Он удовлетворенно потянулся к столику, налил себе вина и выпил. Все и правда было хорошо. Поезд уверенно бежал через центральную Россию, уничтожая километры. Впереди их ждал яркий, блестящий, юг. Море, сотни, тысячи праздных, не озадаченных делами, людей, ощущение счастья, ничегонеделания. Мороженное, зонтики. Армянские кафе. Живая музыка. Шашлыки. Косте вдруг подумалось, что Аня там непременно встретит того, его. Хотя, конечно же, это было полным абсурдом, но дурные мысли так и лезли в голову. Он представлял его — в его глазах это был наглый грузный мужчина, метающий магнетические взгляды-молнии, от которых не способны защититься молоденькие девушки. И вот, они встречаются, пока Костя плещется в море.

Да, он просто безрассудно плещется. Плывет, и в голове — счастье и немного алкоголя. А они идут на какую-то съемную квартиру в частном секторе. Там — навесы, вокруг навесом — высокие пальмы, поют цикады, и он ими повелевает. А он, Костя….. Может, это уже было? Было много раз? А он так и ничего не заметил? Ведь когда Светка за ним бегала — он делал лишь вид, что ее замечает, а сам искал любви в другом месте. А Светка переживала, и ее думы глодали — вот точно так зайцы зимой мерзлые деревья глодают. Даже страшно подумать.

Он закрыл глаза.

Не, все то же самое.

Чем забита голова?

Он плывет к берегу, радостный и глупый. А они — уже на какой-то темной улице. И он старый, мерзкий. И еще — умный, в сто раз умнее Кости.