Адский дом - [55]
— Нет! — прошептала она, и из глаз потекли слезы.
«Ты никогда меня не оставишь? Всегда будешь со мной?» — «Да, мой любимый, всегда. Всегда».
Она увидела, как он выглядел в тот вечер в больнице, бледный, осунувшийся, с лихорадочно блестевшими глазами, в которых как будто светился отблеск надвигающейся смерти — ее любимый Дэвид. Воспоминание вызвало озноб. Он тогда шептал ей про Лору — девушку, которую любил. Он так и не испытал близости с ней, а теперь умирал, и было слишком поздно.
Он тогда до боли сжал ей руку, и его лицо казалось сморщенной серой маской, губы побелели, когда он произнес ей эти слова: «Я люблю тебя». Она прошептала в ответ: «И я люблю тебя». Сознавал ли он тогда, кто с ним в комнате? Может быть, умирая, он принял ее за Лору? «Ты никогда меня не оставишь? — прошептал он тогда. — Всегда будешь со мной?»
И она ответила: «Да, мой любимый, всегда. Всегда».
Она чуть не зарыдала от ужаса. Нет, неправда! Рыдания прорвались. Нет, правда. Она сама создала Дэниэла Беласко у себя в голове. Никакого Дэниэла Беласко не было. Были лишь воспоминания о брате и о том, как он умирал, о чувстве утраты и о несчастной любви, которую он унес в могилу.
— Нет, нет, нет, нет, нет.
Ее руки вцепились в подлокотники кресла, голова с дрожью упала на грудь, из глаз текли слезы. Она словно не могла дышать и хватала ртом воздух, как будто у нее разрывались легкие. Нет, неправда! Она не могла быть такой слепой, так заблуждаться или обманывать себя! Должен быть какой-то способ доказать это! Должен быть!
Она вздернула голову и, вскрикнув, уставилась сквозь вязкие слезы в огонь. Кто-то словно прошептал ей в ухо одно слово:
— Церковь.
На ее дрожащие губы вернулась улыбка. Флоренс вскочила и, вытирая слезы, бросилась в вестибюль. В церкви таился ответ — она всегда это знала. Теперь вдруг стало ясно, что это и есть нужный ей ответ, доказательство и подтверждение.
На этот раз она войдет.
Она старалась не бежать, но не могла сдержать себя и пронеслась через вестибюль и мимо лестницы, шурша юбками и стуча туфлями по полу. Свернув за угол, она со всех ног пустилась по боковому коридору.
Флоренс добралась до двери в церковь и уперлась в нее ладонями. Вдруг всю ее обдало холодом сопротивления, к горлу подступила тошнота. Она прижала ладони к двери и стала молиться. Теперь ничто ни в этом, ни в том мире ее не остановит.
Сила внутри церкви как будто поколебалась. Флоренс всем весом навалилась на дверь.
— Именем Отца, и Сына, и Святого Духа! — громким, чистым голосом проговорила она, и сила начала отступать и втягиваться внутрь, сжиматься. Губы Флоренс быстро шевелились в молитве: — Ты не сможешь не пустить меня, потому что со мною Бог! Теперь мы войдем, вместе! Открывай! Ты больше не можешь прогнать меня. Открывай!
И вдруг таинственная сила исчезла. Флоренс толкнула дверь, вошла и зажгла свет. Прислонившись спиной к двери, она закрыла глаза и проговорила:
— Благодарю тебя, Господи, что дал мне силы.
Потом открыла глаза и огляделась. Тусклое освещение от фонарей на стенах еле разгоняло мрак. Она стояла в тени, только на лицо падал свет. Тишина казалась густой, и Флоренс чувствовала, как безмолвие давит на барабанные перепонки.
Резко двинувшись вперед, она прошла по центральному проходу, отводя взгляд от распятия над алтарем. Так было правильно — она безошибочно это чувствовала. Невидимые нити тянули ее.
Флоренс дошла до подножия алтаря и взглянула на него. На нем лежала массивная церковная книга с металлическими застежками. «Библия в этом отвратительном месте», — с содроганием подумала Флоренс. Ее взгляд скользнул по стене. Что-то с неодолимой силой тянуло ее, будто невидимыми нитями, к... к чему? К стене? К алтарю? Конечно, не к распятию. Флоренс чувствовала, как ее тянет вперед, вперед...
Она чуть не вскрикнула и замерла, когда обложка церковной книги с силой распахнулась. Флоренс посмотрела на нее, и страницы начали переворачиваться с такой быстротой, что замелькали перед глазами. В висках стучало. И вдруг движение замерло, и, наклонившись, она взглянула на раскрытую страницу.
— Да! — радостно прошептала Флоренс. — О да!
Там виднелся заголовок: «РОЖДЕНИЯ», — а под ним единственная выцветшая запись: «Дэниэл Майрон Беласко, родился в 2 ч. 00 мин. 4 ноября 1903 года».
21 ч. 07 мин.
— Наверняка чем-то я могу помочь, — сказала она.
Барретт отвернулся от аппарата, где копался в путанице проводов и транзисторов, то и дело сверяясь со схемой.
Эдит в беспокойном молчании наблюдала за ним уже двадцать минут, отметив его утомленный вид. В конце концов ей пришлось это сказать.
— Прости, ничем, — ответил он. — Это все слишком сложно. Если что-то понадобится, будет в десять раз дольше объяснять тебе, чем сделать самому.
— Понимаю, и все же... — Эдит беспокойно замолкла. — Сколько еще это продлится?
— Трудно сказать. Мне нужно убедиться, что все сделано в соответствии со спецификацией. Иначе будут сбои, и все мои труды пропадут даром. Я не могу этого допустить. — Он попытался улыбнуться, но улыбка больше напомнила гримасу боли. — Постараюсь закончить как можно скорее.
