Адская ширма - [144]

Гнетущая тишина установилась в зале. Потом госпожа Вишневый Цвет решительно сказала:

— По-моему, твой отец слишком скверно обошелся с тобой всего лишь из-за маленькой ошибки, а потом этот ублюдок Дандзюро причинил тебе зло. А сестра! Люди добрые, родная сестра, вместо того чтобы раскрыть тебе навстречу объятия, говорит, что ты ей не нужна! Да что же это за семейка!

Акитада только беспомощно смотрел. Сам ад не шел ни в какое сравнение с мучениями этой жизни. Акитада просто терялся перед лицом таких страданий — потери семьи, любимого, красоты и надежды на счастье.

Зато Тора, лишенный всякой сентиментальности, смотрел на ситуацию с практической точки зрения.

— А знаешь, — сказал он, — твоя сестра не может унаследовать отцовское поместье, так что остаешься только ты. Хозяйство достанется тебе, и ты, я уверен, добьешься успеха.

Подобная мысль удивила Югао. Она изумленно смотрела на Тору.

— Кохата моя?! Ты и правда так считаешь? Но кто же мне поверит? Кто скажет, что я Югао, когда и родная мать меня не узнала бы?

Тора испуганно посмотрел на хозяина. Акитада сказал:

— Думаю, власти наверняка учтут твои заслуги перед столицей — за опознание в Ноами маньяка и свидетельские показания по данному делу тебе скорее всего помогут установить твою личность, позволив тебе рассказать подробности о твоем доме и о твоем прошлом. Я не вижу для тебя особых трудностей в вопросе вступления в наследство.

Югао поднялась. Взяв госпожу Вишневый Цвет за руку, она спросила:

— Вы пойдете со мной?

— Конечно, — хрипло сказала та, вставая. — Ты храбрая девочка. Так пойдем же и поскорее покончим с этим делом.

Югао вдруг улыбнулась. Это была страшная, леденящая душу гримаса, но она не могла не тронуть их сердца, и они все улыбнулись ей в ответ. Госпожа Вишневый Цвет кивала и терла глаза.

Кобэ застыл в недоумении, когда вся эта разношерстная толпа ввалилась в кабинет начальника тюрьмы.

— Что все это значит? — напустился он на Акитаду. — Я смертельно устал, а впереди у меня еще, как вы знаете, трудный денек.

— Вам не придется ехать в Кохату. Я привел вам Кохату сюда. — Акитада вывел Югао на передний план.

Кобэ вздрогнул, увидев ее лицо.

— Служанка госпожи Вишневый Цвет? Та, что изобличила художника?

— Да, — ответила девушка чуть дрожащим голосом. — А еще я — Югао, младшая дочь Ясабуро. Я пришла подтвердить личность моей сестры Нобуко, чтобы она могла ответить за то, что содеяла.

Кобэ поначалу смотрел на нее в недоумении, потом широкая улыбка осветила его лицо. Он крикнул стражникам, чтобы те привели обоих арестантов.

Дандзюро ковылял первым. Врач позаботился о его сломанном ребре, но он выглядел больным, потерявшим всякую надежду человеком. Нобуко вошла с высоко поднятой головой. Она сразу же увидела сестру и отвернулась. Если не считать крохотных капелек влаги на вспотевшем лице да легкого дрожания рук, она ничем не выдала себя. Окинув взглядом остальных, она презрительно усмехнулась:

— Я вижу, вы привели сюда эту старую рухлядь да в придачу к ней целую свору бездарей, чтобы они оговорили меня. Только это вам не поможет.

Югао выступила вперед.

— Бесполезно, Нобуко, — проговорила она. — Я им все рассказала. Наш отец был не самым добрым человеком, но тебе не следовало позволять Дандзюро убивать его. Вы совершили неслыханное преступление против самих небес.

Красавица еще выше вздернула подбородок.

— Это что еще за уродка? Вы не иначе как по канавам сточным рыщете, господин начальник полиции, лишь бы состряпать ложное обвинение.

Тут вмешался Акитада:

— Ваша сестра подтвердила вашу личность, так что не тратьте впустую время на бесполезные отрицания.

А между тем Дандзюро все смотрел на исполосованную шрамами сестру.

— Югао? Ты — Югао?

Он шагнул к ней. Кобэ дал знак стражникам отпустить его. Дандзюро внимательно разглядывал лицо Югао и ее фигуру. Она стояла как вкопанная, болезненно покраснев, но вынесла эту пытку. Обойдя ее сзади, он поднял ее тяжелые длинные волосы. Не выдержав, Нобуко выкрикнула:

— Дандзюро, не смей касаться этой грязной падали! Но было поздно. Все, кто присутствовал в комнате, уже успели заметить крошечную родинку на шее Югао Дандзюро опустил волосы и посмотрел на Нобуко.

— Без толку. Это правда Югао. Все кончено.

Нобуко смерила его каменным взглядом, потом плюнула в него.

— Мне отрадна только одна мысль — что ты умрешь, трус! — Она повернулась к Кобэ: — Ну что ж, вы получили, что хотели. А теперь пусть меня отведут в мою камеру.

У Кобэ был довольный вид.

— Ну что ж, пусть отведут. — Он кивнул начальнику стражи. — Завтра мы начнем допрос. Думаю, она сознается, но на всякий случай припасите свеженьких бамбуковых прутов.

Стража увела обоих арестантов.

От такого приказа Кобэ Акитаде стало не по себе. Молодые гибкие бамбуковые прутья рвали кожу арестантов в клочья.

— По-моему, нам всем лучше разойтись по домам, — пробормотал он. — Не думаю, что я буду вспоминать этот день с радостью.

Югао тихонько плакала. Госпожа Вишневый Цвет обняла ее за плечи, и они собрались уходить.

Кобэ хотел сказать что-то, когда снаружи донесся какой-то шум. Он посмотрел в сторону двери. Теперь уже услышали все — высокий, пронзительный крик и мужские голоса. За дверью послышался топот бегущих ног, потом она распахнулась, и на пороге возник задыхающийся полицейский. Страшный пронзительный крик теперь звучал еще отчетливее.