Адская игра - [39]

Когда-то Кеннеди надеялся, что соглашение по Берлину создаст основу улучшения отношений с Кремлем. Кеннеди получил эту сложную головоломку в наследство от Эйзенхауэра. Катехизис политики новых рубежей показывал, что окружению Эйзенхауэра не хватало интеллектуальной глубины, чтобы заниматься внешней политикой. Характерно, что Кеннеди считал, что проблему Берлина, как и другие внешнеполитические проблемы, можно было бы разрешить, если бы Даллес не был таким твердолобым. Вскоре после инаугурации Кеннеди попросил Дина Ачесона, госсекретаря в администрации Гарри Трумэна, подготовить план решения проблемы Берлина.

В разгар разработки печально закончившейся операции в Заливе Кочинос, когда его одолевали мрачные мысли по поводу будущего Юго-Восточной Азии, Кеннеди получил от Ачесона плохие новости. Архитектор доктрины Трумэна Ачесон не мог предложить Кеннеди ничего утешительного. «Без воссоединения Германии проблема Берлина не имеет решения», — подчеркнул Ачесон^{14}.

Чтобы иметь хотя бы малейший шанс на успех в Вене, Джон Кеннеди должен был уйти от дискуссии по Берлину и направить внимание Хрущева на те сферы, где были возможны взаимовыгодные договоренности. Братья Кеннеди ни с кем не делились своими планами напрямую предложить Хрущеву подписать договор по контролю над вооружениями.

С 1958 года Вашингтон и Кремль обсуждали вопрос запрещения всех ядерных испытаний. Для облегчения переговоров в ноябре 1958 года СССР наряду с США и Великобританией присоединился к мораторию на испытания. Традиционно эти испытания проводились в атмосфере, что было чревато радиоактивным загрязнением окружающей среды. В последние годы США разработали методику подземных испытаний, которые были более дорогостоящими, но не влекли опасных последствий.

Дуайт Эйзенхауэр был согласен запретить ядерные испытания, если будет найден эффективный способ проверки выполнения договоренностей. Сначала среди американских ученых царил оптимизм по поводу возможностей надежной проверки проведения подземных ядерных испытаний. По анализу воздуха можно определить взрывы в атмосфере, но сложно найти различие между природными сейсмическими явлениями, достаточно частыми на территории Советского Союза, и сейсмическими явлениями, вызванными подземными испытаниями. В 1959 году научное сообщество США пересмотрело свои концепции в этой области и пришло к выводу, что слабые колебания ниже 4,75 по шкале Рихтера невозможно отличить от слабых землетрясений. Эйзенхауэр, которого особенно заботила надежность международного контроля, распорядился, чтобы каждая из сторон — США и СССР — разрешила инспекции на месте для определения источника сейсмических колебаний^{15}.

Хрущев публично поддержал запрет на испытания. В 1956 году он объявил, что такой запрет явится первым шагом в нормализации отношений между сверхдержавами. Но по мере повышения требований США по контролю интерес Кремля к этой проблеме таял. Доклад 1959 года по сложной проблеме определения ядерных подземных взрывов усилил сопротивление Москвы. США предлагали ежегодную квоту в 20 инспекций на месте, каждую после неиндентифицированного сейсмического явления. Советский Союз настаивал на трех инспекциях. Советы подозревали, что американцы намерены использовать инспекции в разведывательных целях. Ситуация еще более обострилась, когда на переговорах в сентябре 1959 года прогресс в отношении запрещения ядерных испытаний связывали с «всеобщим и полным разоружением», то есть с явно утопическим предложением Хрущева о постепенной ликвидации всех вооруженных сил сторон, причем уже на первой стадии предлагалось провести демонтаж стратегических ракет. К 1960 году СССР вновь изменил свою позицию. Он был так обеспокоен ролью ООН в Конго, где, по его мнению, мировое сообщество должно было считаться с союзниками Москвы, что начал требовать не только меньшего числа инспекций, но и совершенно иной ее системы. Прежний план заключался в привлечении одного наблюдателя. Теперь советское руководство предлагало «тройку»: одного представителя от коммунистической страны, второго — от США или Великобритании, а третьего — от нейтральных стран. Москва отказывалась верить, что так называемые международные наблюдатели — гражданские служащие — могут быть объективными по отношению к социалистическим странам^{16}.

Несмотря на явное сопротивление Кремля, Кеннеди избрал договоренности по запрещению ядерных испытаний в качестве основы своей стратегии на саммите. В администрации Эйзенхауэра три различных ведомства занимались политикой разоружения: госдепартамент, Министерство обороны и ЦРУ. Кеннеди решил повысить статус данного вопроса, назначив Макклоя, одного из заместителей Генри Стимсона в военном министерстве времен Второй мировой войны и президента Фонда Форда в 50-е годы, на должность главы нового ведомства — Агентства по разоружению и контролю над вооружением. Через день после назначения Макклой разослал пакет предложений по новому раунду переговоров по контролю над вооружениями. Она предусматривала запрещение испытаний как наиболее вероятный путь достижения соглашения с СССР и содержала некоторые изменения позиции администрации Эйзенхауэра по этому вопросу.