Адольф Гитлер (Том 1) - [2]
Благодаря смелому и небезуспешному подходу к решению этой сложнейшей задачи третьим и, пожалуй, самым высоким пиком «гитлерианы» стала фундаментальная биография нацистского диктатора, написанная Иоахимом Фестом, автором, который, подобно К. Хайдену, не был профессиональным историком, и чья профессиональная принадлежность вообще не поддаётся однозначному определению из-за широкого диапазона его интересов и деятельности. Хотя труд И. Феста увидел свет в 1973 году, этот автор привлёк к себе внимание ещё за десять лет до того, когда появилась его первая книга «Лицо третьего рейха. Профиль тоталитарного режима».
Это был своеобразный групповой портрет, где наряду с конкретными историческими персонажами фигурировали социологические и социально-психологические типы (офицерский корпус, немецкая женщина, интеллигенция). Да и сами конкретные личности (Геринг, Геббельс, Гейдрих, Гиммлер, Борман и др.) представали в качестве носителей определённых ролей и функций в тоталитарной системе власти. Естественно, на первом плане — фюрер нацистского рейха. Какую бы силу ни набирал тот или иной из высших иерархов режима, в конечном счёте, воля фюрера всегда оказывалась решающим фактором. «Наци № 2» Герман Геринг едва ли сильно преувеличивал, когда говорил: «Каждый из нас имеет так много власти, как пожелает дать ему фюрер. Только находясь рядом с фюрером и составляя его свиту фактически обладаешь могуществом и держишь в руках эффективные рычаги управления государством»[9].
Лейтмотив первой книги Феста звучит в заключительных строках раздела, посвящённого Гитлеру: «Разумеется, каждая нация сама несёт ответственность за свою историю. Но явление Гитлера, условия его восхождения и его триумфов коренились в предпосылках, далеко выходящих за рамки собственно немецких отношений». И далее автор выдвигает тезис, доказательство которого он развернёт через десятилетие: «Гитлер был результатом долгого и не ограничивавшегося пределами одной отдельно взятой страны вырождения, итогом немецкого, равно как и европейского развития и всеобщего фиаско. Конечно, это суждение не преуменьшает ответственности немецкого народа, однако делит её на всех»[10].
«Правдивость изображения, его тон в высшей степени импонируют мне. Оно ничего не маскирует и ничего не утрирует», — так выразил своё отношение к книге Феста знаменитый философ Карл Ясперс. Его не менее знаменитая ученица, автор классического труда «Происхождение тоталитаризма» Ханна Арендт тоже оценила произведение Феста исключительно высоко. Она справедливо увидела в нём оригинальный и перспективный подход к интерпретации всего нацистского этапа германской истории: «Эта книга совершенно необходима для подлинного понимания этого периода». Труд Феста был переведён на английский, французский, испанский и польский языки.
Скорее всего, он вызвал бы гораздо больший резонанс, если бы в том же самом 1963 году не появилась книга другого германского автора — Эрнста Нольте — «Фашизм в его эпоху», имевшая поистине эпохальное значение с точки зрения эволюции мировой историографии фашизма. Об этом свидетельствовали и 75 рецензий в периодических изданиях многих стран, и переводы на множество языков, естественно, за исключением русского. Своими последующими трудами, среди которых следует особо выделить «Кризис либеральной системы и фашистские движения» (1966 год), Нольте закрепил за собой ведущую роль в исследовании фашизма. Его работы всегда содержат мощный методологический заряд, отличаются оригинальной постановкой исследовательских проблем, вызывают острые дискуссии.
Исходящие от них концептуальные импульсы обогатили и творчество И. Феста. В его биографии Гитлера нетрудно уловить влияние разработанной Нольте типологической схемы фашизма и нольтевской трактовки кризиса европейской либеральной системы как предпосылки генезиса фашизма.
Именно Нольте вернул в научный обиход почти вышедшее на Западе из употребления общее понятие «фашизм». Он рискнул покуситься на устоявшуюся версию теории тоталитаризма, практически отождествлявшую его коричневую и красную разновидности. Во многом благодаря усилиям Нольте в историографии Запада происходит «ренессанс» понятия «фашизм».
В историческую науку Нольте пришёл, получив философское образование во Фрайбурге, где среди его учителей был и М. Хайдеггер. Не удивительно, что свежеиспечённый историк предложил феноменологический подход к фашизму, в соответствии с которым тот рассматривался как феномен sui generis, то есть явление, имеющее свою собственную природу. Само название книги «Фашизм в его эпоху» даёт понять, что «не тоталитаризм как таковой является главным предметом, исследования»[11].
Это отнюдь не означало отказа от теории тоталитаризма, о чём свидетельствует введённое германским учёным определение исследуемого феномена: «Фашизм — это антимарксизм, который стремится уничтожить противника благодаря созданию радикально противостоящей и, тем не менее, соседствующей идеологии и применению идентичных, хотя и модифицированных методов»[12].
Вычленение фашизма из тоталитарной связки открыло возможности для сравнительного анализа его вариантов и, в конечном счёте, для его типологии. В своей монографии Нольте строит своеобразную типологическую шкалу или лестницу из четырех ступеней: низшая — авторитаризм, верхняя — тоталитаризм, и две промежуточных. Нижняя ступень или, как говорит Нольте, низший полюс, это ещё не фашизм. Верхнего же, тоталитарного полюса достигают только радикальные формы фашизма. Между двумя полюсами располагаются «ранний» и «нормальный» фашизм. Все это конкретизируется следующим образом: «Между полюсами авторитаризма и тоталитаризма протягивается дуга от режима Пилсудского через политический тоталитаризм фалангистской Испании до всеобъемлющего в тенденции тоталитаризма Муссолини и Гитлера»
«Теперь жизнь Гитлера действительно разгадана», — утверждалось в одной из популярных западногерманских газет в связи с выходом в свет книги И. Феста.Вожди должны соответствовать мессианским ожиданиям масс, необходимо некое таинство явления. Поэтому новоявленному мессии лучше всего возникнуть из туманности, сверкнув подобно комете. Не случайно так тщательно оберегались от постороннего глаза или просто ликвидировались источники, связанные с происхождением диктаторов, со всем периодом их жизни до «явления народу», физически уничтожались люди, которые слишком многое знали.
Книга И. Феста с большим запозданием доходит до российского читателя, ей долго пришлось отлеживаться на полках спецхранов, как и большинству западных работ о фашизме.Тогда был опасен эффект узнавания. При всем своеобразии коричневого и красного тоталитаризма сходство структур и вождей было слишком очевидно.В наши дни внимание читателей скорее привлекут поразительные аналогии и параллели между Веймарской Германией и современной Россией. Социально-экономический кризис, вакуум власти, коррупция, коллективное озлобление, политизация, утрата чувства безопасности – вот питательная почва для фашизма.
Номер журнала посвящен немецкой мемуарной литературе, повествующей о двух тоталитарных катастрофах ХХ столетия и о двух державах — родне по утопическим преступлениям и бедствиям — Германии и России. И называется этот специальный выпуск «Москва — Берлин: история по памяти». Открывают номер фрагменты книги «Осеннее молоко», совершенно неожиданно написанной пожилой немецкой крестьянкой Анной Вимшнайдер (1919–1993): работа до войны, работа во время и на фоне войны, работа после войны. Борьба за выживание — и только.
Книга Владимира Арсентьева «Ковчег Беклемишева» — это автобиографическое описание следственной и судейской деятельности автора. Страшные смерти, жуткие портреты психопатов, их преступления. Тяжёлый быт и суровая природа… Автор — почётный судья — говорит о праве человека быть не средством, а целью существования и деятельности государства, в котором идеалы свободы, равенства и справедливости составляют высшие принципы осуществления уголовного правосудия и обеспечивают спокойствие правового состояния гражданского общества.
Емельян Пугачев заставил говорить о себе не только всю Россию, но и Европу и даже Северную Америку. Одни называли его самозванцем, авантюристом, иностранным шпионом, душегубом и развратником, другие считали народным заступником и правдоискателем, признавали законным «амператором» Петром Федоровичем. Каким образом простой донской казак смог создать многотысячную армию, противостоявшую регулярным царским войскам и бравшую укрепленные города? Была ли возможна победа пугачевцев? Как они предполагали обустроить Россию? Какая судьба в этом случае ждала Екатерину II? Откуда на теле предводителя бунтовщиков появились загадочные «царские знаки»? Кандидат исторических наук Евгений Трефилов отвечает на эти вопросы, часто устами самих героев книги, на основе документов реконструируя речи одного из самых выдающихся бунтарей в отечественной истории, его соратников и врагов.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.