Адольф Гитлер. Легенда. Миф. Действительность - [13]

Доказано, что у Алоиза Гитлера до этого не было денег. Хотя он, будучи служащим, зарабатывал относительно много, но ему не повезло с семьей, которая вплоть до 1888 г. никак не давала ему встать в финансовом отношении на ноги. Когда он спустя семь лет после смерти Непомука досрочно вышел по состоянию здоровья на пенсию, его годовой оклад составлял свыше 1100 гульденов, причем в Пассау ему еще доплачивали 220, а в Линце 250 гульденов.[36] До 1888 г. он должен был платить за найм квартиры, поскольку собственного дома у него не было. Каков был размер квартплаты, установить не удалось. Вероятно она составляла 8 — 10 гульденов в месяц, так что ежегодно у него оставалось около 1000 гульденов от зарплаты. Налогами можно пренебречь.[37] Хотя Алоиз, вынужденный вместе с женой и детьми Алоизом и Ангелой жить на 1000 гульденов в год, и не испытывал лишений, особенно если учесть, что директора школ, которые считались представителями зажиточного среднего класса, получали значительно меньшие оклады, однако между 1885 и 1888 гг. он потерял детей Густава и Иду в возрасте двух лет, а перед рождением Адольфа еще одного сына по имени Отто, который умер вскоре после рождения. Затем он пережил развод с Анной Гласль, а также болезнь и похороны своей жены Франциски Матцельсбергер. Болезни двух детей и Франциски наверняка потребовали расходов. Когда в декабре 1907 г. умерла его третья жена Клара Пёльцль, восемнадцатилетнему «главе семьи» Адольфу Гитлеру пришлось выложить 369,62 кроны за перевоз ее тела из Линца в Леондинг и за похороны. Даже если похороны в период с 1885 по 1888 г. и не были связаны с такими большими расходами (Адольф к тому же купил для своей матери фоб с металлической внутренней обшивкой за 110 крон), то вместе с оплатой врачей, лекарств и пребывания в больнице складывалась все же значительная сумма. Таким образом, от 230 гульденов, которые он получил в 1876 г. от своего дяди Франца Шикльгрубера, наверняка уже ничего не осталось, так как в 1888 г. Алоиз был вынужден позаимствовать 800 гульденов из наследства своих детей Алоиза и Ангелы (якобы для покупки дома в Вёрнхартсе). Лишь после смерти Иоганна Непомука все вдруг изменилось. Начиная с этого времени у Алоиза постоянно были не только деньги, но и дома и земельные участки: сначала в Вёрнхартсе, а затем в Ламбахе и Леондинге. В октябре 1892 г., за три года до выхода на пенсию, он смог даже дать кредит в размере 4000 гульденов крестьянину Иоганну Хобигеру, которому он продал свой дом в Вёрнхартсе[38] за 7000 гульденов. Хозяйство в доме вела его горбатая свояченица Иоганна Пёльцль, умершая 29 марта 1911 г. от диабетической комы. Оставила ли она ему в 1888 г. часть своего наследства, установить не удалось. Однако можно с уверенностью сказать, что своему любимцу Адольфу Гитлеру, свидетельницей рождения которого она была, она оставила большую часть своего состояния, так что у него до 1914 г. была возможность вести беззаботную жизнь в Вене и Мюнхене, а весной 1911 г. это позволило ему отказаться от своей пенсии по случаю потери кормильца, которую ему должны были выплачивать еще до апреля 1913 г., в пользу своей сестры Паулы.

Таким образом, причина столь позднего признания отцовства в отношении Алоиза Шикльгрубера налицо. В то время как была еще жива жена Иоганна Непомука Хюттлера Ева Мария, на которой он женился в 1829 г., будучи 22-летним молодым человеком, и которая была на 15 лет старше его и «правила» в семье в духе крестьянского матриархата, о признании отцовства, совершенно очевидно, не могло быть и речи. Все это время Алоиз вынужден был носить фамилию своей матери, хотя в это время в Нижней Австрии доля детей, рожденных вне брака, достигала почти 40 %, а запоздалые признания отцовства и усыновления были в порядке вещей. Внебрачные дети не Только мужчин, но и женщин обычно не создавали препятствий для последующих браков. Так, например, в брачном договоре учителя Георга Шикльгрубера, родственника Марии Анны Шикльгрубер, было записано: «Если имеются родные дети, в том числе и рожденный вне брака сын невесты Франц, которых жених готов принять как своих собственных и усыновить[39]», то они будут в равной степени претендовать на наследство. Иоганн Непомук Хюттлер лишь после смерти жены смог официально легализовать то, что ему до сих пор приходилось делать тайком. На вопрос о том, как все-таки стало возможным, что Алоиз Шикльгрубер до 16 лет жил в доме Иоганна Непомука Хюттлера, а жена не признала в нем ребенка своего мужа, зачатого во время их брака (и даже не предполагала такой возможности), на что даже в Нижней Австрии ни одна жена не посмотрела бы сквозь пальцы, легко дать ответ на основании имеющихся фактов. Без сомнения, Ева Мария Хюттлер верила, что Алоиз — сын ее 50-летнего свояка Иоганна Георга, который жил поначалу в Штронесе, а затем в Кляйн-Моттене со своей женой Марией Анной Шикльгрубер. Она не могла знать, что ее муж подговорил своего брата жениться на матери ребенка, чтобы он сам мог официально и без всяких сложностей взять Алоиза к себе в дом как сына брата. После таких результатов изучения остается открытым вопрос, зачем Ганс Франк перед казнью сделал такое заявление, имевшее далеко идущие последствия. Может быть, он, явно демонстрируя в Нюрнберге раскаяние и обращение в веру под духовной опекой американского католического военного священника Сикстуса О'Коннора, хотел снять с души католиков тяжкий груз вины за «католика» Адольфа Гитлера, погубившего миллионы человеческих жизней, и породить среди евреев постоянное беспокойство, неуверенность и чувство вины. Уверенность, с которой он в преддверии виселицы формулировал свои утверждения, вряд ли может развеять сомнения в их правдоподобности.