Адмирал Нимиц - [217]

Однако тяжелых чувств никто не испытывал. Днем в лимузине, предоставленном японцами, Нимиц и Хэлси объездили верфь и проверили сухой док, офицерский клуб и госпиталь. Они проследовали вдоль приветствующих их шеренг американских морских пехотинцев и матросов. Адмиралы с удовольствием отметили, что разрушения, причиненные базе бомбардировками, так незначительны, что их легко можно было устранить и использовать базу для американских нужд. С другой стороны, было ясно видно, что японцы мало озаботились тем, чтобы исполнить приказы, согласно которым «к прибытию войск союзников все объекты должны быть очищены от развалин, приведены в порядок и быть в рабочем состоянии». На деле объекты оказались грязными и запущенными, а большая часть оборудования была в плохом или вообще нерабочем состоянии. Нимиц сказал репортерам, что ничто не указывало на то, что японцы хоть как-то пытались убрать объекты или отремонтировать механизмы. «Замечания адмирала Хэлси, — писала «Нью-Йорк Таймс», — были по большей части непечатными». Раздражение обоих адмиралов достигло критической отметки, когда в их лимузине кончился бензин и они оказались в затруднительном положении.

Накануне церемонии капитуляции адмирал Нимиц не только каждый день писал миссис Нимиц. Он также написал всем своим детям, чтобы у каждого из них было письмо, интересное с исторической точки зрения. Кейт адмирал рассказывал о своей поездке к генералу Макартуру в субботу, 1 сентября:

«Сегодня под проливным дождем по волнующемуся морю я повел эсминец в Нижний Токийский залив и прибыл в Иокогаму, чтобы встретиться с Верховным командующим сил союзников (ВКСС, для краткости), генералом Макартуром, в его апартаментах в «Нью Гранд-Отель» в Иокогаме. Штаб его располагается в здании таможни.

Иокогама похожа на мертвый город; движения очень мало. На квартирах ВКСС дежурят японские полицейские и жандармы; они ведут себя так, как будто нас не видно. Они не выглядят печальными или пораженными, как можно было бы ожидать. Они просто не видят нас.

Итак, оккупация проходит без насилия или признаков таковой. Когда Младший [Лей] приедет завтра, его бригада пройдет по берегу так же, как и в Сан-Франциско — но того гостеприимства, которое ожидало бы их в Сан-Франциско, они не увидят.

Единственные, кто рад нашему приходу в Японию, — это союзнические военнопленные. Думаю, что их здесь что-то около 38 ООО, включая гражданских; из них около 8000 — американцы.

После того как я расстался с Верховным командующим, мы отправились на корабль-госпиталь «Беневоленс», стоящий в заливе. Там находятся 450 бывших военнопленных. Сейчас они оправляются от плохого обращения — скудного питания, одиночных заключений и прочего. Их отправят домой, как только это позволит их состояние.

Завтра будет великий день 9:00 утра — час, когда японские эмиссары официально подпишут условия капитуляции. Подозреваю, что после этого по Японии прокатится волна самоубийств.

В заливе — корабли: сотни — американских и несколько британских. Вне залива — мощный флот, готовый, в случае необходимости, прилететь на самолетах. Через несколько минут я отправлюсь к адмиралу Фрезеру на «Дюк оф Йорк», стоящий рядом — частично по официальным делам, частично — потому, что он мне нравится, а главное — чтобы выпить виски с содовой перед обедом; на наших кораблях такого не водится.

Возможно, через день или около того я присоединюсь к вам, так что посылаю тебе это письмо сейчас, надеясь, что оно застанет тебя в добром здравии.

С любовью к тебе и Нэнси — папа».

Адмирал Нимиц, должно быть, добавил, что послал дочерям бутылку редкого ликера — в постскриптуме прибавлено: «Надеюсь, вы оставите немного бурбона на День победы».

Желая сделать приятное генералу Макартуру, Нимиц направил к Гуаму десантный катер, выглядевший как адмиральский. Он был выкрашен в красный цвет, сиденья были покрыты красно-белыми чехлами, на носу — пять звезд. Это элегантное судно, с немалыми усилиями доставленное в Токийский залив, должно было отвезти Макартура на «Миссури».

Нимиц поступил так из лучших побуждений, но он не знал, что Макартур будет жить в Иокогаме, за 20 миль от «Миссури», стоявшего на якоре у Йокосуки, или что большинство офицеров отправятся на «Миссури» на эсминце. Журналисты, фотографы и, как оказалось, даже японские представители должны были прибыть на военный корабль также на эсминцах.

Когда Ламар гордо продемонстрировал Макартуру «адмиральский катер», генерал взглянул на него и сказал: «Слишком маленький. Я не собираюсь плыть 20 миль на этой посудине».

Обескураженный Ламар спросил: «Генерал, в чем бы вы хотели плыть?»

«Я хочу эсминец, и я хочу новый эсминец».

Потом Макартур сообщил Ламару через одного из штабных офицеров, что он никогда не поднимал свой флаг над кораблем и хотел бы поднять его над «Миссури». Желание генерала представляло собой проблему, поскольку, согласно уставу и традициям, на мачте должен был развеваться флаг старшего военно-морского офицера, в данном случае — адмирала Нимица. Нельзя было укрепить один флаг ниже другого — адмирал и генерал не были подчиненными друг друга.