Адмирал Нельсон. Герой и любовник - [161]

Среди важнейших занятий, среди самых критических обстоятельств он всегда умел находить время вникать в малейшие распри и верной рукой удерживал готовые возникнуть разногласия. Следя за этим знаменитым человеком в те минуты, когда он снисходил до этой мелочной заботливости в примирениях, до этих ничтожных переговоров, легко понять, какое влияние может иметь на эскадру любимый начальник… Но главной причиной преданности офицеров Нельсону в стремлении всех содействовать во всем была необыкновенная простота и ясность его приказаний, его инструкций. Каждый из подчиненных знал, что именно хочет адмирал, и это весьма важно, чтобы не было сбивчивости и колебаний. Нельсон никогда не осуждал офицера, которому не посчастливилось. По его мнению, капитан был всегда прав; потеряв судно, он заслуживал, чтобы ему дали другое… Генерал, который бы принял тактику Нельсона наоборот, который ставил бы своего противника в те положения, в какие знаменитый адмирал ставил часто себя самого, такой генерал превосходно бы подготовил поражение неприятельской армии. Такая эксцентричная тактика проявилась скорее на деле, чем в правилах Нельсона, и принять ее за руководство, имея дело с флотом одинаково опытным, бесспорно значило бы стремиться к верной гибели. Напротив, в том относительном положении, в каком находились флоты обеих наций в 1798 и 1805 годах, эти смелые нападения должны были дать победе такую полноту, какой она не имела прежде ни в одной из морских войн. Тут ошибки Нельсона обратились в его пользу, если можно назвать ошибками вдохновения, оканчивающиеся успехом».

В чем заключалась тактика Нельсона? Английский историк военно-морского искусства Д. Джеймс считал, что тактика Нельсона заключалась прежде всего в том, чтобы «подойти к неприятелю как можно ближе, чтобы поразить его как можно быстрее — вот, в сущности, вся тактика лорда Нельсона. Он знал, что запутанные эволюции подвержены частым ошибкам и по большей части производят действие, противное тому, какого от них ожидают».

Лучше иных понял суть новаторской тактики Нельсона все же не английский и французский историк, а наш выдающийся флотоводец С. О. Макаров. В своем труде «Рассуждения по вопросам морской тактики» он писал на сей счет так: «Некоторые исследователи… готовы считать Нельсона счастливым баловнем фортуны, а не человеком, который твердо знает, чего хочет и что может сделать. Такое мнение о Нельсоне может привести к заключению, что нет надобности изучать особенности морского боя, достаточно увидеть неприятеля, броситься на него, чтобы разбить его наголову. Заключение это будет ошибочно. Никто не упрекнет командира, который смело бросится на неприятеля, хотя бы и без должного расчета. Такое действие обнаружит в командире главные качества, необходимые для успеха, а именно: смелость и решительность; но если к этому прибавить еще умелые тактические соображения, то дело может только выиграть… Но для успеха дела ему (Нельсону. — В. Ш.) надо было, чтобы в него слепо верили, а потому он, мотивируя свои соображения, выставлял на первый план не холодную тактику, а горячее слово, которое могло вызвать энтузиазм…

Большинство авторитетов признают, что Нельсон во время сражения пренебрегал тактическими расчетами. С таким мнением нельзя вполне согласиться; так, при Абукире он всеми своими силами обрушился на наветренную часть линии неприятельских судов, причем подветренные никак не могли подать помощь своим товарищам. С точки зрения тактики такой маневр совершенно правилен.

Бомбардировка Копенгагена была делом крайне рискованным по несоразмерности сил и трудности исполнения вследствие мелководий, но маневры все были так предначертаны, что Нельсона нельзя упрекнуть в пренебрежении каким-нибудь из тактических законов. Нельсон торопил адмирала Паркера начинать бомбардировку не потому, что ему хотелось поскорее подраться, а потому, что каждый день промедления делал задачу более трудной, ибо датчане усиленно готовились. Такие соображения вполне соответствуют правилам тактики, которая проповедует, что внезапность есть одно из верных средств к успеху. Паркер задержал начало Копенгагенского дела и тем затруднил его, а Нельсона мы за это дело никак обвинить не можем.

Надо думать, что способ, которым Нельсон повел в атаку свою эскадру при Трафальгарском сражении, послужил главным мотивом к обвинению его в пренебрежении к тактике. В этом сражении Нельсон спускался прямо на линию неприятельских судов, а, по мнению Кларка, «флот, спускающийся на другой флот перпендикулярно направлению его линии, будет разбит».

…Начертанный Нельсоном план совершенно ясен. Он разделит 40 кораблей на три эскадры, из них две главные и одна из быстрейших кораблей — вспомогательная, которая должна присоединиться к одной из главных. Задача заключается в том, чтобы обрушиться всеми силами на центр и арьергард неприятеля и разбить его ранее, чем поспеет на помощь авангард. Нельсон желает, чтобы все корабли прорезали линию неприятеля и становились с подветра. Маневр прорезывания линии весьма трудный, но его суда почти не знают якорных стоянок, а потому он рассчитывает на искусство своих капитанов. Прорезывая линию, английские корабли дадут с каждого из бортов продольный залп в самых выгодных условиях; между тем, подходя, каждый из кораблей должен держаться на пересечку курса тому, у которого хочет пройти под кормой. Чтобы в этих условиях неприятель мог дать продольный залп, надо, чтобы у него был большой угол обстрела. Между тем мы знаем, что орудия того времени не были приспособлены к большим углам обстрела. Прорезав линию, английские суда становились под ветром, а потому дым из орудий быстро проносило ветром, тогда как дым, скопившийся с подветра у высоких бортов их противников, должен был оставаться весьма долго и препятствовать наводке орудий.