Адмирал Нельсон. Герой и любовник - [160]

С. О. Макаров пишет: «Если всего, что сделал Нельсон, бывший всю свою службу на войне, если даже всех ран, полученных им, было недостаточно, то что еще надобно было сделать, чтобы администрация не считала его выскочкой… Одно появление Нельсона на флоте поднимало дух на всех кораблях и связывало всех в преследовании одной общей цели — уничтожение неприятеля. Каждый получал уверенность, что во всех углах поля сражения его товарищи дерутся с полной энергией и что с Нельсоном во главе успех обеспечен. Колебания не было, а в бою это очень важно. Очевидно, английская администрация не сразу поверила, что Нельсон приносил с собой полную победу, тогда как факты были налицо. Другие адмиралы ограничивались лишь некоторыми успехами, не имевшими решительных результатов, а нужна была полная победа».

Примером тому может служить английский адмирал Кальдер, который, отбив у Вильнёва в сражении при Финистере два линейных корабля, искренне полагал, что большего ему делать и не надо. Можно быть уверенным, что Нельсон в этом случае бился бы до полного разгрома неприятеля.

Вот рассуждения С. О. Макарова о Нельсоне как флотоводце: «Заслуги Нельсона как моряка не уменьшают его значения как военачальника, и следует обратить внимание на то, что Нельсон понимал под словом «победа». В этом отношении его взгляды схожи со взглядами всех великих полководцев. Победа, по его мнению, только тогда принесет желаемые результаты, когда она полная, а в противном случае получится лишь временный и некоторый успех. Нельсон был неутомим именно в завершении своих сражений и в преследовании разбитого неприятеля, пока он не уничтожен. Его фраза «Я готов потерять половину моей эскадры, чтобы уничтожить французскую!» показывала каждому из капитанов, чего именно ожидал Нельсон, который не мирился с полууспехом. Нельсон был такого взгляда, когда командовал «Агамемноном» и по окончании нерешительного сражения в Генуэзском заливе 14 марта 1795 года он приехал к адмиралу Готаму (Хотаму) и просил его оставить поврежденные суда под прикрытием нескольких фрегатов, а с остальными 11 — ю кораблями спешить в погоню за неприятелем. «Но он, более спокойный, — писал Нельсон жене своей, — сказал мне: мы должны быть довольны; для нас это был очень хороший день! (взято 2 корабля). Что касается до меня, — писал далее Нельсон, — то я не могу быть того же мнения. Если бы из одиннадцати бегущих кораблей мы взяли десять и упустили один, имея возможность взять его, не назвал бы такого дня хорошим днем». Надо заметить, что Нельсон поехал со своим предложением после того, как он два дня принимал со своим кораблем выдающееся участие в сражении. Эта неутомимость в бою и доставила его победам столь решающее значение…

Далее мы видим Нельсона в сражении при Сент-Винсенте, где он с кораблем «Кэптэн» бросается навстречу спускающемуся неприятелю и этим не допускает его соединиться с подветренным отрядом и уклониться от решительного боя, что и дало возможность нанести испанцам полное поражение.

Будучи адмиралом, Нельсон готовит свою эскадру и составляет все свои боевые инструкции с расчетом на полное поражение неприятеля, и действительно: Абукир, Копенгаген и Трафальгар представляют примеры полных поражений, имевших огромное стратегическое и политическое значение.

Один из военных авторитетов, с которым мне пришлось беседовать по этому предмету, считает, что было бы вернее выразиться про Нельсона, что он умел эксплуатировать победы. В сухопутной войне — это именно так. Победитель тот, за кем осталось поле сражения, и если неприятель отступил, то победу можно назвать полной, но результаты этой победы могут быть самые ничтожные, если победу не эксплуатировать, то есть не начать преследование, результатом которого может быть не только окончательное уничтожение неприятельской армии, но и занятие страны. В морском сражении оставление неприятелем поля сражения не служит признаком победы. Победой можно признать лишь уничтожение неприятельского флота — всего или части. Если после уничтожения части неприятельского флота остальную не преследовать, то победа не будет полной, и, наоборот, преследуя его, можно достичь полного поражения неприятельского флота. Эксплуатацией победы можно было бы признать завладение транспортным флотом, если неприятель его имел, или же портом, если он был исключительно им защищаем.

На основании этих доводов мы полагаем более правильным, применительно к флоту, принять выражение «полная победа»».

Именно на такие, по выражению Макарова, «полные победы» всегда и был нацелен Нельсон.

Во все времена у великих людей были и есть недоброжелатели, которые пытаются доказать, что успех первых — это не что иное, как везение или случайность.

Почему же Нельсон все же неизменно побеждал? Известный французский военно-морской историк Жюльен де ла Гравьер писал по этому поводу так: «Надобно хорошенько понять, что своими успехами (с 1796 по 1815 г.) англичане обязаны не численной силе своих кораблей, не богатству своего морского населения, не официальному влиянию своего Адмиралтейства и не ученым соображениям своих великих моряков; англичане побеждали, потому что эскадры их были лучше выучены и дисциплинированны. Превосходство это было делом Джервиса и Нельсона — вот этот-то скрытый медленный труд и надобно изучать. Надо следить за Нельсоном, готовящим свою эскадру, если хотим понять Нельсона, сражающегося с такой счастливой дерзостью… Под командой Джервиса Нельсон выучился сохранять здоровье экипажей, не прекращая крейсерства, держать корабли круглый год в море, не отсылая в порт, а главное — обращать внимание на военное и морское обучение флота. Впоследствии ему помог его счастливый характер: из дисциплинированного флота он сделал кружок братьев — товарищей. Он хотел, чтобы в целом флоте, между всеми его людьми, назначенными сражаться под одним флагом, царствовали взаимная любовь и взаимное доверие…