Адмирал Н.С.Мордвинов — первый морской министр - [26]
После 1830 года отец мой, кажется, не ездил уже на придворные балы, так как они начинались довольно поздно, но на выходы и в Совет продолжал ездить. На частных балах никогда не бывал, кроме как у друга своего Александра Семеновича Шишкова>{127}. По временам посещал всех своих знакомых. В «Семейной хронике» Аксаков>{128} упоминает об одном вечере Алек[сандра] Семеновича] Шишкова, на котором была разыграна итальянская пиеса. Автор говорит, «что он был свидетелем патетической сцены, видел сам, как взволновано было семейство Николая Семеновича Мордвинова при звуках итальянского языка, что они плакали как дети». Во-первых, семейство Ник[олая] Семеновича] Мордвинова не было на этом представлении, и дочери его ни слова не говорили по-итальянски. Не странно ли позволять себе писать такую небылицу! Аксаков сказал другую нелепость, «что Мордвинов имел привилегию целовать в губы знакомых дам и девиц и что они весьма дорожили его поцелуями», и «Русская старина» повторяет то, чего никогда не бывало! «Русская старина» (январь, 1872) говорит, что «из литераторов были близки Мордвинову: Воейков>{129}, Грибоедов>{130} и Рылеев»>{131}. Воейкова я совсем не помню; Грибоедов никогда не был даже представлен моему отцу, а Рылеев был в доме раза два — не более. Отец мой продолжал знакомство только со старинными литераторами и поэтами, как-то: с Шишковым, Державиным>{132}, Карамзиным>{133}, Жуковским>{134} и проч. С литераторами и поэтами нового поколения он может быть встречался у Шишкова, но ни с кем не был близок, даже Пушкин к нему не ездил, хотя отец мой с удовольствием читал некоторые его сочинения. С Александром Семеновичем Шишковым самая искренняя дружба продолжалась до конца его жизни. «Русская старина» передает, что «Мордвинов вследствие падения Сперанского>{135} уехал в Пензу». Совсем не то! Он просто поехал весною в свою Подмосковную дачу со своим семейством провести лето, как сказано выше. Как Сперанский, так и отец мой были государственные люди и, занимаясь одними предметами, могли посещать друг друга. Отец мой ценил его умственные дарования; но душевные их качества были совершенно различны; потому они и не могли сблизиться и быть в коротких отношениях. По возвращении Сперанского в Петербург отец мой и он жили в одном городе почти 20 лет и никогда не ездили один к другому.
В 1831 году, февраля 3-го, матушка захворала горячкою. Мы тогда уже пользовались гомеопатиею>{136}, и удачное лечение ее опасной болезни сделало нас совершенно гомеопатами. Тогда отец мой написал маленькое свое сочинение «О гомеопатии». Еще в печати известны три его сочинения: «О пользах, могущих последовать от учреждения частных по губерниям банков», «О мануфактурах в России и тарифе» и «О способах к получению выгодных урожаев». Когда в 1830 году в Москве появилась холера, то по письмам наших Львовых и Корсаковых из Московской и Саратовской губерний видно было, как удовлетворительно было там гомеопатическое лечение от этой эпидемии. Они сами лечили своих крестьян и многих других в их окрестностях; иные соседи последовали также их примеру.
Удачное лечение внушило крестьянам доверие; они беспрестанно обращались к ним за помощью. Помещики сами ездили по больным, а жены их приготовляли порошки по гомеопатической системе. Письма сестры моей, Львовой, особенно интересовали нас, и, когда холера появилась в Петербурге, отец потребовал от них все сведения, которые нужно быть иметь: описание периодов болезни, лечение ее, отчет в успехах, — и, присоединив к этому некоторые извлечения из писем, послал все к русскому консулу в Америку; писал к нему, что так как холера прошла всю Россию и обходит Европу, то он полагает, что эта болезнь неминуемо посетит и Америку; а как Америка, подобно России, еще новый край, без всех тех удобств, которыми пользуется Европа, то, видя, сколько гомеопатия была полезна в России, он считает долгом по человечеству сообщить в Америку все, что он собрал в доказательство превосходства сего лечения. Консул представил все сии бумаги медицинскому факультету, и американские доктора приняли это во внимание. В Америке гомеопатия получила большой успех; в то время там было не более четырех докторов-гомеопатов, а теперь в Соединенных Штатах около четырех тысяч гомеопатических врачей!
По прошествии десяти лет после того, как отец мой послал свои замечания о гомеопатии, он получил диплом от Северо-американского гомеопатического факультета. Ему сделали честь, избрав его почетным членом их общества, признав его одним из первых, содействовавших введению гомеопатии в Америке. Следя за случайными открытиями, он тоже обратил внимание на г-жу Турчанинову>{137}, известную многим докторам. Она почувствовала в себе магнетическую силу лечить горбатых и коротконогих и приехала в Петербург заняться этим. Сила ее магнетизма, которую она сообщала больным, не прикосновением своих рук, а одним зорким взглядом, давала им способность ясновидения, понимать и чувствовать, что полезно было для их недуга. Раз, по просьбе знакомой дамы, Турчанинова лечила у нас в доме одного бедного мальчика, и как больные обыкновенно делали удивительные движения, мальчик вертелся на палке, которую держали два человека; один из них со страха выронил палку из рук, мальчик упал и вывихнул себе руку.
