Адмирал Колчак, верховный правитель России - [9]

С большим трудом удалось добраться до Либавы (ныне Лиепая) и там переждать бурю. В Кронштадт пришли 7 сентября. Когда корвет ввели в гавань, на его борт поднялись адмиралы Арсеньев и Мессер – тот самый Мессер, который пять лет тому назад очень красочно приветствовал кадет, явившихся на первую свою морскую практику. Теперь он возглавлял экзаменационную комиссию.[36]

Самым страшным экзаменом считалось морское дело. И результаты этого экзамена, самого первого, действительно оказались обескураживающими. Глядя на ведомость, можно подумать, что гардемарин впору было не представлять к офицерскому званию, а возвращать назад, в кадеты. Едва ли большинство удовлетворительно ответило на половину поставленных вопросов. Даже Филиппов отвечал неважно (14 из 22 вопросов). Начальство и сами гардемарины объясняли провал тем, что экзамен был назначен внезапно, сразу по возвращении. И только Колчак не был застигнут врасплох. Единственный из всей роты, он ответил на все 15 заданных вопросов.

На следующих экзаменах гардемарины выглядели гораздо лучше. По машинному, штурманскому делу и по артиллерии Колчак также ответил на все вопросы, но на этот раз он не был единственным. А на экзамене по минному делу Колчак удовлетворительно ответил только на четыре из шести заданных вопросов. Теперь кое-кто отвечал и получше.[37] Так бывает, что дело, которое впоследствии становится для человека его коньком, предметом гордости, поначалу не очень даётся.

После экзаменов был составлен, в порядке убывающей успеваемости, список выпускников 1894 года. Первым в выпуске должен был быть Колчак, но он, как говорят, запротестовал, считая, что это место принадлежит Филиппову.[38] Успехи в учении у того и другого были примерно одинаковы, но у Филиппова хуже обстояло с поведением. Колчак, видимо, возмутился тем, что данные из кондуитного журнала определяют место в выпуске. В итоге Колчак в списке оказался после Филиппова. Как утешение, он получил премию адмирала П. И. Рикорда – одну из денежных премий, вручавшихся нескольким лучшим выпускникам.[39]

К выпуску 1894 года был причислен и великий князь Алексей Михайлович, курса фактически не закончивший. Тем же приказом от 15 сентября 1894 года, коим выпущенные гардемарины были произведены в мичманы, он тоже получил чин мичмана и занял место во главе списка. Филиппов стал вторым, а Колчак третьим. В таком виде этот список перепечатан из сборника приказов по флоту в книге Н. Коргуева.[40]

Алексей Михайлович умер в Сан-Ремо от туберкулёза в феврале следующего года в возрасте 20 лет. Остаётся неясным, чьё имя попало на мраморную доску в Морском корпусе. Филиппов в своих послужных списках писал, что именно его имя было запечатлено золотыми буквами. А Колчак говорил, что он вышел вторым. Великого князя они, видимо, считали просто «причисленным».

* * *

В конце 1894 года мичманы Колчак и Филиппов были зачислены в Петербургский 7-й флотский экипаж. Потом Филиппова назначили на крейсер «Дмитрий Донской», который отправился в Тихий океан. В 1898 году Филиппов получил чин лейтенанта, а по возвращении из заграничного плавания вышел в запас и женился. В 1904 году, в связи с началом Русско-японской войны, его призвали из запаса и зачислили в 18-й флотский экипаж. В военных действиях он не участвовал и вскоре по окончании войны вышел в отставку.[41] Справочник «Весь Петербург» на 1909 год (с. 822) указывает, что отставной лейтенант Д. Д. Филиппов имел жительство на Екатерининском канале и работал инженером на Балтийском судостроительном и механическом заводе.

А. В. Колчак в марте 1895 года был назначен для занятий штурманским делом в Кронштадтскую морскую обсерваторию, а через месяц его определили вахтенным офицером на только что построенный броненосный крейсер «Рюрик».[42] 5 мая 1895 года крейсер вышел из Кронштадта в заграничное плавание.

Путь через южные моря от Кронштадта до Владивостока тогда совершался примерно за полгода. Это значит, что «Рюрик» пришёл во Владивосток в самую хорошую пору, когда прекращаются летние проливные дожди и устанавливается прозрачная и тихая дальневосточная осень. И когда крейсер преодолел извилистый и трудный вход, открылся вид на просторную бухту Золотой Рог, способную вместить огромный флот, и на молодой город, хаотично раскинувшийся по её берегам. В центре возвышались каменные строения – собор, дом главного командира, дом губернатора, морской клуб, гостиница «Тихий океан», железнодорожный вокзал в русском стиле. Через центр пролегала и единственная в городе мощёная улица – Светланская, названная в честь фрегата «Светлана». Остальная часть города – деревянные дома – была в беспорядке разбросана по холмам и балкам. Окружающие город сопки когда-то покрывал густой строевой лес. Но его давно вырубили. На сопках появились глинистые обрывы и пролегли овраги. По горам вокруг бухты опытный глаз военного различал крепостные форты. Укреплён был и остров Русский, запиравший вход в бухту.

Зимой, когда бухта начинала покрываться льдом, Тихоокеанской эскадре приходилось отходить на юг. По соглашению с японским правительством она зимовала либо в Нагасаки, либо в каком-то другом японском порту. В те годы русские военные корабли так часто посещали Японию, что трудно сказать точно, когда впервые Колчак увидел эту страну. Может быть, ещё по пути во Владивосток предстала пред ним Япония эпохи Мэйдзи, открытая уже для европейцев, но во многом ещё старая, патриархальная (все в кимоно), не техницизированная, как сейчас, очаровательно гостеприимная, с гейшами, назначение которых для грубых европейцев так и осталось не вполне понятным, с пёстрыми знамёнами, развевающимися у каждой лавки и балагана и зазывающими туда, как в рай земной, с мягкими очертаниями гор и прихотливыми изгибами бухт, с уникальным соединением двух религий – буддизма и шинтоизма. Уже тогда Колчак заинтересовался философией буддизма, разделившегося на множество направлений, от созерцательных до откровенно воинственных. Он даже попытался изучить китайский язык, чтобы читать в подлиннике буддийские тексты. Побывал в городке Камакура (недалеко от Токио), где находится огромная статуя Будды в позе «тихого созерцания».