Адмирал Хорнблауэр в Вест-Индии - [3]

– Затея провалилась?

– Как и догадывается ваша милость. Половина умерла от желтой лихорадки и малярии, половина оказалась на грани голодной смерти. Камброн прибыл из Франции, чтобы вывезти домой уцелевших – пятьсот человек. Ваша милость без труда представит, что правительство Соединенных Штатов никогда не благоволило к этому проекту, а теперь и повстанцы встали на ноги и не потерпят на мексиканском побережье несколько сот опытных солдат, как бы мирно те ни были настроены. Ваша милость видит, что Камброн может говорить чистую правду.

– Да. Судно водоизмещением восемьсот тонн, снаряженное, как невольничье, может принять на борт пятьсот человек и вдоволь провизии, чтобы кормить их в длинном путешествии через океан.

– Камброн загрузил корабль преимущественно рисом и водой – невольничий рацион, милорд, однако в данном случае наиболее целесообразный. Работорговцы знают, как перевозить живой груз.

– Если Камброн намерен доставить их во Францию, никоим образом не могу ему препятствовать, – сказал Хорнблауэр. – Скорее напротив.

– Совершенно верно, милорд.

Серые глаза Худа смотрели на Хорнблауэра без всякого выражения. Ясно, что британского главнокомандующего не может не тревожить появление в охваченной беспорядками Вест-Индии корабля с пятью сотнями вооруженных солдат на борту. Боливар и другие испано-американские повстанцы много бы за них дали. А может, кто-то мечтает захватить Гаити или совершить пиратский набег на Гавану. Возможностей для разбоя не счесть. Кстати и Бурбоны непрочь отхватить лакомый кусок, заполучить колонию и поставить англоязычные державы перед совершившимся фактом.

– Я буду за ним приглядывать.

– Я официально привлек внимание вашей милости к данному обстоятельству.

Значит, новая головная боль для Хорнблауэра с его жалкой патрульной службой – он уже прикидывал, какое из своих немногочисленных судов отрядить к техасскому побережью.

– А теперь, милорд, – продолжал Худ, – позвольте перейти к пребыванию вашей милости в Новом Орлеане. Я составил для вашей милости программу официальных визитов. Ваша милость говорит по-французски?

– Да, – сказал Хорнблауэр и едва не прибавил: «Моя милость говорит».

– Превосходно. Хорошее общество здесь разговаривает главным образом по-французски. Ваша милость, несомненно, посетит губернатора и представителей флотского командования. Разумеется, мой экипаж полностью к услугам вашей милости.

– Вы чрезвычайно любезны, сэр.

– Не стоит благодарности, милорд. Для меня большая честь – сделать все, чтобы визит в Новый Орлеан доставил вашей милости удовольствие. У меня при себе список – лица, с которыми вашей милости предстоит встретиться и краткие замечания о каждом. Может быть, передать его флаг-адъютанту вашей милости?

– Конечно, – сказал Хорнблауэр, радуясь, что может ненадолго расслабить внимание. Джерард – хороший флаг-адъютант, служит у него уже десять месяцев и все это время был ему надежным подспорьем, мало того, Джерард обладает тем светским чутьем, которое его адмирал так и не удосужился приобрести. Дело было быстро улажено.

– Что ж, очень хорошо, милорд, – сказал Худ. – Теперь разрешите откланяться. Буду иметь удовольствие встретиться с вашей милостью в губернаторском дворце.

– Премного обязан, сэр.

Новый Орлеан прекрасен. Хорнблауэр с волнением предвкушал, как сойдет на берег. И, как выяснилось, не он один. Сразу после ухода консула лейтенант Харкорт, капитан «Краба», поймал Хорнблауэра на шканцах.

– Простите, милорд, – сказал он, козыряя. – Какие будут распоряжения? Смысл вопроса был очевиден. Перед грот-мачтой собралась почти вся команда «Краба». Матросы со жгучим любопытством поглядывали на шканцы – на таком маленьком судне всем до всего есть дело, а дисциплина подчиняется иному распорядку, чем на большом корабле.

– Вы ручаетесь за поведение своих людей на берегу, мистер Харкорт? – спросил Хорнблауэр.

– Да, милорд.

Хорнблауэр вновь посмотрел на матросов. Те выглядели на редкость молодцевато – они обшивали себя всю дорогу от Кингстона, с того самого дня, как узнали, что шхуну осчастливит своим присутствием адмирал. В ладных синих рубахах, белых штанах и широкополых соломенных шляпах они смущенно жались, отлично понимая, о чем говорят на шканцах. Время мирное, все они добровольцы, пришли на флот по собственному почину. Хорнблауэр никак не мог к этому привыкнуть – двадцать военных лет он командовал насильно завербованными матросами, только и норовившими дезертировать.

– Если вы сообщите мне, когда намереваетесь отплыть, сэр… простите, милорд, – сказал Харкорт.

– Не раньше, чем завтра на рассвете, – внезапно решился Хорнблауэр. До утра все его время расписано.

– Есть, милорд.

Неужели портовые кабаки Нового Орлеана чем-то лучше подобных притонов Кингстона или Порт-оф-Спейна?

– Быть может, теперь я могу позавтракать, мистер Джерард? – спросил Хорнблауэр. – Если, конечно, вы не возражаете.

– Так точно, милорд, – отвечал Джерард, старательно не замечая сарказма. Он давно усвоил, что его адмирал не любит заниматься делами до завтрака. Хорнблауэр уже поел, когда на переходный мостик передали корзину с фруктами – ее принес на голове босоногий негр. Хорнблауэр как раз намеревался отправиться в город.