Адмирал Хорнблауэр. Последняя встреча - [20]

– Почему идете без конвоя?

– В Мемеле не было военных кораблей. Рандеву двадцать четвертого у Лангеланна. Сейчас идем к Бельту.

– Какие новости? – Хорнблауэр терпеливо выдержал всю предварительную часть разговора, прежде чем задать этот вопрос.

– Российское эмбарго по-прежнему в силе, но у нас лицензия.

– Швеция?

– Бог ее знает, сэр. Некоторые говорят, что она ужесточила эмбарго.

Из-под палубы «Мэгги Джонс» донесся странный приглушенный вой, едва различимый на «Несравненной».

– Что там у вас за шум? – спросил Хорнблауэр.

– Один из больных. Он в горячке, бредит. Говорят, на следующей неделе царь встречается с Бернадотом на конференции где-то в Финляндии.

– Есть какие-нибудь признаки, что Россия готовится к войне с Францией?

– В Мемеле я ничего такого не видел.

Горячечный больной, видимо, буйствовал не на шутку, ибо его крики долетали до Хорнблауэра даже против ветра. Неужто один человек способен производить столько шума? Крики больше походили на приглушенный хор. На Хорнблауэра волной нахлынули подозрения. Человек в белых штанах на полуюте «Мэгги Джонс» отвечал слишком четко, слишком по-военному. Флотский офицер вполне мог обсуждать вероятность грядущей войны так хладнокровно, шкипер торгового судна вложил бы в свои слова больше чувства. И шумит явно не один человек. Капитан вполне мог сообщить о встрече царя с Бернадотом для отвода глаз, чтобы Хорнблауэр не обратил внимания на крики. Что-то не так.

– Капитан Буш, – сказал Хорнблауэр, – отправьте туда шлюпку с абордажной командой.

– Сэр! – яростно запротестовал Буш. – Сэр, у них на борту оспа… сэр! Есть, сэр.

Невысказанные протесты Буша скончались в муках при взгляде на лицо коммодора. Он напомнил себе, что Хорнблауэр не хуже его знает, как опасно занести на корабль оспу. Второй взгляд на коммодора убедил Буша, что решение далось тому нелегко.

Хорнблауэр вновь поднес к губам рупор.

– Я отправляю к вам шлюпку, – крикнул он.

С расстояния в двадцать футов трудно определить, изменилось ли поведение человека, особенно если тот говорит в рупор, и все же Хорнблауэру показалось, что капитан вздрогнул. Определенно он немного помедлил, прежде чем ответить:

– Как вам угодно, сэр. Я предупредил про оспу. Вы можете прислать врача и медикаменты?

Именно это он должен был сказать. И все равно пауза была подозрительной, как будто он в замешательстве и спешно подыскивает уместный ответ. Рядом стоял Буш со страдальческой миной, надеясь, что Хорнблауэр возьмет свое распоряжение назад, но тот молчал. По приказу боцмана вельбот подняли талями и спустили за корму. Мичман и гребцы нехотя спустились в шлюпку. Они бы храбро бросились на абордаж против вооруженного неприятеля, но мысль об ужасной болезни лишала их мужества.

– Отваливай, – приказал вахтенный, последний раз взглянув на Хорнблауэра.

Вельбот заплясал на волнах, направляясь к «Мэгги Джонс». Тут Хорнблауэр увидел, что капитан бросил рупор на палубу и озирается, словно ища путь к бегству.

– Оставайтесь в дрейфе, или я вас потоплю! – загремел Хорнблауэр.

Капитан, в отчаянии всплеснув руками, обреченно замер.

Вельбот зацепился за грот-руслень «Мэгги Джонс», и мичман с гребцами запрыгнули на палубу. Команда не сопротивлялась, но, когда матросы добежали до кормы, раздался пистолетный хлопок, и мичман склонился над бьющимся в агонии капитаном. Хорнблауэр мысленно поклялся отдать сопляка под суд, сгноить, пустить по миру, если тот по дурости застрелил капитана. Он безумно алкал и жаждал новостей, сведений, фактов; мысль, что капитан умрет, ничего не сообщив, приводила его в бешенство.

– Какого дьявола я не отправился туда сам? – вопросил он, ни к кому в особенности не обращаясь. – Мистер Буш, будьте любезны спустить на воду мой катер.

– Но оспа, сэр…

– К чертям оспу! Никакой оспы там нет.

Через воду донесся голос мичмана:

– Эй, на «Несравненной»! Это приз! Захвачен вчера французским приватиром!

– Кто капитан, с которым я говорил? – крикнул Хорнблауэр.

– Английский перебежчик, сэр. Он застрелился, когда мы поднялись на борт.

– Он умер?

– Еще нет, сэр.

– Мистер Херст, – сказал Буш, – отправьте туда врача. Даю ему минуту на сборы. Перебежчика надо спасти любой ценой. Я хочу видеть, каков он будет на ноке рея.

– Отправьте врача в моем катере, – сказал Хорнблауэр. Затем – в рупор: – Пришлите ко мне пленных и корабельных офицеров.

– Есть, сэр.

– А теперь, черт побери, я что-нибудь на себя надену.

Хорнблауэр наконец осознал, что больше часа простоял на шканцах голый. Если бы он две минуты назад дал волю порыву, то высадился бы на «Мэгги Джонс» в чем мать родила.

Капитана и двух помощников проводили в коммодорскую каюту, и Хорнблауэр с Бушем, разложив на столе карту Балтийского моря, принялись с жаром выспрашивать у них новости.

– Изменник сообщил вам правду, сэр, – сказал капитан. – Мы действительно уже десять дней шли от Мемеля к Бельту, когда нас атаковал приватир – большой, по десять пушек с каждого борта, гладкопалубный. Название «Бланшфлер». То, что лягушатники зовут корветом. Под французским флагом. Оставили у нас на борту призовую команду во главе с перебежчиком – его фамилия Кларк, сэр. Думаю, когда вы нас перехватили, он держал курс на Киль. Нас заперли в лазарете. Боже, как же мы орали, надеялись, вы нас услышите!