Адмирал Хорнблауэр. Последняя встреча - [15]

Корабельный колокол пропел одну резкую ноту – чуть больше часа до восхода солнца. Небо на востоке уже вроде бы чуточку посерело. Хорнблауэр открыл было рот, но тут же себя одернул. Он собирался бросить отрывистый приказ, созвучный напряженности момента и участившемуся пульсу, но не таким ему хотелось выглядеть перед подчиненными. Пока есть время подумать и подготовиться, вполне можно изобразить человека со стальными нервами.

– Капитан Буш! – Хорнблауэр заставил себя цедить слова, отдавая приказ с видом полного равнодушия. – Сигнальте готовить все корабли к бою.

– Есть, сэр.

Два красных фонаря на грота-рее и один пушечный выстрел – ночной сигнал опасности, по которому все капитаны отправят людей по местам. Несколько секунд потребовалось, чтобы принести огонь для фонарей. К тому времени как эскадра подтвердила сигнал, «Несравненная» была уже почти готова к бою: подвахтенных вызвали наверх, у пожарных помп стояли матросы, палубы посыпали песком, пушки выдвинули и переборки убрали. Команда все еще была не очень хорошо обучена – Буш, набирая матросов, прошел через все круги ада, – но действовала не так уж плохо. На востоке занималась серая заря, шлюпы и бомбардирские кечи уже выглядели кораблями, а не просто сгустками темноты, но, чтобы войти в пролив, света еще недоставало.

Хорнблауэр повернулся к Бушу и первому лейтенанту Херсту.

– Будьте любезны, – процедил он, растягивая каждое слово со всем равнодушием, какое мог изобразить, – приготовить к подъему сигнал: «Идти под ветер в боевом строю».

– Есть, сэр.

Теперь все было готово. Последние две минуты бездеятельного ожидания всегда особенно тяжелы. Хорнблауэр хотел пройтись взад-вперед, потом вспомнил, что должен стоять неподвижно, сохраняя видимость полнейшего спокойствия. Возможно, на береговых батареях уже растопили печи, чтобы калить ядра. Возможно, через несколько минут эскадра, которой он так гордится, станет цепочкой горящих остовов. Ну все, пора.

– Поднимайте! – приказал Хорнблауэр. – Мистер Буш, я побеспокою вас просьбой обрасопить паруса по ветру и следовать за эскадрой.

– Есть, сэр.

В голосе Буша звучало сдерживаемое волнение; внезапно Хорнблауэр со слепящей ясностью осознал, что на Буша его притворство не действует. За долгие годы тот усвоил: если Хорнблауэр стоит без движения, вместо того чтобы расхаживать по палубе, если тянет слова, как сейчас, значит впереди опасность. Крайне любопытное наблюдение, но осмысливать его времени не оставалось: эскадра входила в Зунд.

Первым шел «Лотос». Его командира, Викери, Хорнблауэр выбрал из других капитанов как самого хладнокровного. Велико было искушение самому возглавить колонну, однако в этой операции самым опасным будет арьергард. Первые корабли могут проскочить до того, как канониры наведут пушки и пристреляются. «Несравненная» прочнее остальных, у нее больше шансов выдержать тяжелый обстрел и взять на буксир пострадавших, поэтому она будет замыкать строй. «Лотос», развернув марсели и нижние прямые, двинулся на фордевинд. За ним последовал тендер «Моллюск», самое слабое суденышко. Его можно потопить одним выстрелом, значит он должен идти там, где надежда проскочить выше. За «Моллюском» шли два уродливых бомбардирских кеча, за ними, перед «Несравненной», второй шлюп, «Ворон». Заодно будет возможность пронаблюдать, как поведет себе в деле его командир, Коул. «Несравненная» с ветром на правой раковине устремилась следом. Хорнблауэр смотрел, как Буш дал крюйселю заполоскать, чтобы уменьшить скорость и сохранить точную позицию в кильватере «Ворона». В сравнении с изящными шлюпами двухпалубник казался неуклюжей громадиной.

По левому борту показалась Швеция, мыс Куллен.

– Бросьте лаг, пожалуйста, мистер Херст.

– Есть, сэр.

Хорнблауэру показалось, что Херст глянул на него чуть искоса, не понимая, зачем человеку в здравом уме показания лага, когда корабль в смертельной опасности. На самом же деле Хорнблауэр хотел знать, как долго предстоит выдерживать напряжение, а что проку быть коммодором, если не можешь удовлетворить мелкую прихоть? Мичман и двое старшин прибежали на корму с лагом и склянками. Корабль шел так быстро, что катушка, разматываясь, дрожала в поднятых руках старшины.

– Почти девять узлов, сэр, – доложил мичман Херсту.

– Почти девять узлов, сэр, – доложил Херст коммодору.

– Очень хорошо.

Значит, целых восемь часов, прежде чем они минуют остров Сальтхольм и будут вне опасности. По правому борту показалась Дания, едва различимая в предрассветном сумраке; пролив быстро сужался. Хорнблауэр мог вообразить, как сонные дозорные вглядываются в почти невидимые паруса, зовут сержантов, сержанты сонно идут взглянуть своими глазами, бегут к лейтенантам и, наконец, барабанная дробь сзывает канониров к пушкам. С датской стороны будут готовиться к стрельбе, потому что Дания на стороне Бонапарта и не ждет тут дружеских кораблей. А со шведской? Что надумал Бернадот в последние несколько дней? Сохраняет ли маршал Бонапарта нейтралитет или наконец решился бросить силы Швеции на поддержку родной страны?

Вот и низкие обрывы Хельсингера, а вот шпили Хельсингборга, отчетливо видимые с левого борта, и крепость над городом. «Лотос», почти в миле впереди, наверняка уже в самом узком месте пролива. Хорнблауэр навел на него подзорную трубу: реи брасопили к повороту, а ни одного выстрела так и не прозвучало. «Моллюск» поворачивал следующим. Дай бог, чтобы неуклюжие бомбардирские кечи повернули гладко. А! Вот оно! Глухой рокот пушечного выстрела и – сразу за ним – громовой раскат залпа. Хорнблауэр перевел трубу на шведский берег. Дыма не было. Затем на датский. Дым был виден, хотя и быстро рассеивался на ветру. По приказу Буша рулевой повернул штурвал на рукоять или две, готовясь к повороту; Хельсингер и Хельсингборг неожиданно выросли совсем близко. Ширина пролива – три мили, Викери на «Лотосе» точно исполняет приказ, идет по левой стороне фарватера, в двух милях от Дании и всего в миле от Швеции. Остальные суда – точно за ним. Если шведские пушки начнут стрелять и если канониры опытны, они смогут нанести эскадре заметный урон. Три фонтанчика взметнулись по правому траверзу. Взгляд не различил ядра, но легко домысливал, как оно отскакивает от воды. Ближайший всплеск был по меньшей мере в кабельтове от корабля. Шведские пушки по-прежнему молчали. Хорнблауэр мучительно гадал: застигнуты канониры врасплох или им приказано не стрелять?