Адепты. Эзотерическая традиция Востока - [114]
Самому Лао-цзы приписывается утверждение, что ученые люди, как правило, не знают Дао и что оно открывается младенцам, простакам. Таким образом, Дао нужно искать с младенчески чистой душой в тайниках внутренней жизни. «Оно открывается только спокойному возвышенному сердцу, и тот, кто обретает его, не канет в вечность, даже если умрет». Заявления, подобные этим, напоминающие способ выражения Иисуса, вряд ли можно было полностью отрицать или игнорировать ввиду их широкого распространения среди китайских мистиков. Пожалуй, единственный вопрос, который проясняется, это давняя внутренняя взаимосвязь религиозных учений. Невероятно, например, чтобы такое тесное взаимопонимание существовало на определенных уровнях и в то же самое время отсутствовало в других относящихся к делу и в равной степени важных доктринах.
Продвижение раннего христианства в направлении Китая ни в коем случае не должно заставить забыть о еще более древних контактах между Западом и Востоком. В Индии, например, после знаменитого путешествия Пифагора в 6-м веке до н. э. не могли не знать о греческих и египетских системах мистерий. Да и обмен культурными ценностями, как следствие походов Александра Великого на Дальний Восток, не мог ограничиваться только искусством и архитектурой. Любые важные доктрины, достигшие Индии, в конце концов проникли бы и в Китай, и наоборот, духовные и философские сокровища китайцев, как известно, дошли до таких далеких мест, как Персия.
Общеизвестные связи между Персией и средиземноморскими странами привели к возникновению эзотерических школ, процветавших в Антиохии, Эфесе, Тарсе и Александрии. Следовательно, имеются следы существования общей мировой концепции религии на сравнительной основе задолго до того, как современный европеец узнал о широко распространенных основах мистицизма и эзотерической философии.
Из имеющихся письменных источников ясно, что Лао-цзы был мистиком и квиетистом[235], преподававшим совершенно неофициальную доктрину, полагавшуюся исключительно на внутреннее созерцание. Человек обретает истину путем освобождения от всего ложного в самом себе. Мистическое переживание завершает поиски реальности. Лао-цзы писал: «Есть Бесконечное Существо, которое было прежде Неба и Земли. Как оно невозмутимо, как спокойно! Оно живет в одиночестве и не меняется. Оно движет всем, но не волнуется. Мы можем считать его вселенской Матерью. Я не знаю его имени. Я называю его Дао».
Эти размышления не отличаются от сокровенных учений индийских мистиков, или древних еврейских каббалистов, или — в этом отношении — от наставлений Иисуса, который обещал своим ученикам, что чистый сердцем узрит Бога. Мастер пишет в «Дао дэ цзине»: «Поэтому мудрец действует недеянием и учит молчанием. Мириады созданий возникают из этого, а он не правит ими. Он порождает их и не обладает ими; действует, не имея воздаяния; достигая совершенства, не считает это успехом; в силу того, что он никогда не стремится к успеху, тот никогда не покидает его»[236].
В седьмом разделе Мастер пишет: «Поэтому мудрец, становясь позади всех, оказывается впереди всех, пренебрегает собой и потому сберегает себя. Разве этим он не преследует личных целей? Поэтому он и может достичь их»[237]. Любопытный мистицизм Мастера нашел свое выражение в двадцатом разделе: «Лишь я один безразличен и не подаю знаков, будто младенец, который еще не научился улыбаться; утомленный, словно странник, не имеющий дома, куда бы мог возвратиться. Люди все имеют с избытком, лишь я один подобен отказавшемуся ото всего. У меня сердце невежды — столь замутнено! Простые люди пресветло-светлы, лишь я один погружен во тьму. Простые люди пречисто-чисты, лишь я один невежественно-безыскусен, безграничен, словно море, неудержим, будто яростный ветер. Все люди знают об использовании, но я один глуп и ограничен. Лишь я один отличаюсь от других и ценю матерь Благости»[238].
Заключительный раздел «Дао дэ цзина» подводит итог философии, которую Мастер оставил своему миру: «Искренние речи не изящны, изящные речи не искренни. Добрый не красноречив, красноречивый недобр. Мудрый не образован, образованный не мудр. Мудрец не накопительствует. Но чем больше он делает для других, тем больше прибавляется ему. Чем больше он дает другим, тем богаче становится сам. Путь неба — в принесении пользы без причинения вреда. Путь мудреца — в деянии без противостояния»[239].
Из этих и аналогичных учений явствует, что людям склонным к жизненным благам сложно понять Лао-цзы. Даже его сторонники постепенно отходили от его простого пути и пытались разъяснить его основные учения с помощью бесчисленных толкований. Именно эти комментарии делают неясным изначальный смысл, и мало-помалу его доктриной стали подкреплять позиции, совершенно несовместимые с исходной концепцией.
И все же можно подтвердить, что даосизм был и по-прежнему остается главной школой врожденного мистицизма у китайцев. Для них он всегда был бегством от условностей китайского образа жизни. Он продолжает жить, например, в произведениях народного искусства, а в свое время оказывал мягкое, но настойчивое давление на китайскую культуру и традицию, заставляя людей повиноваться небесам и формировать свое поведение, следуя простому образу жизни природы.
