Аденауэр. Отец новой Германии - [201]

Брандт обнаружил больше энергии и политической интуиции. Он-то как раз поспешно вылетел в Берлин, потребовал от западных держав выступить с протестом против нарушения четырехстороннего статуса города и отправил пылкое послание Кеннеди, где напомнил ему о его обещании защитить Западный Берлин и пути доступа к нему. По его инициативе было созвано специальное заседание западноберлинского сената, которое приняло резолюцию с осуждением «незаконных и антигуманных мер, осуществленных теми, кто разделил Германию, угнетает население Восточного Берлина и угрожает Западному Берлину».

Между тем Аденауэр как ни в чем не бывало возобновил свой избирательный марафон. Речи на массовых митингах следовали одна за другой: 14 августа — Регенсбург, 16-го — Бонн, 18-го — Эссен. В них он снова начал прибегать к методам личных нападок и инсинуаций, направленных против оппозиции. Говоря о ее лидере, он употребил формулировку «господин Брандт, иначе Фрам» — явный намек на то, что речь идет о лице, зачатом и рожденном «в грехе», вне святых уз брака: -мол, что же можно ожидать от политика при таком происхождении? Это было слишком даже для комментаторов тех органов печати, которые обычно поддерживали христианских демократов. «Штутгартер цейтунг», к примеру, решила отплатить Аденауэру той же монетой, дав ему уничтожающую характеристику: «уличный оратор, иначе федеральный канцлер». На Аденауэра это не подействовало: два дня спустя, 20 августа, выступая на митинге на боннском автовокзале, он повторил свой намек, добавив еще один оригинальный тезис: оказывается, Хрущев построил стену в Берлине с одной-единственной целью — помочь СДПГ на выборах.

Это было не только глупо, но и контрпродуктивно: рейтинг ХДС/ХСС ощутимо упал — с 49% в июле до 35% в конце августа. Ответственность за это все единодушно возлагали на канцлера. Он стал терять кредит и у западных союзников. Кеннеди распорядился перебросить в Западный Берлин колонну мотопехоты на бронетранспортерах численностью в полторы тысячи солдат и офицеров. Вместе с подкреплением в Западный Берлин должны были прибыть вице-президент Джонсон и бывший военный губернатор американской зоны генерал Клей. Аденауэр робко попросил их взять его с собой. Оба высокопоставленных американца проконсультировались с послом США в Бонне Уолтером Доулингом (кстати сказать, это произошло в туалете дворца Шаумбург) и дали отрицательный ответ. Когда, наконец, 22 августа канцлер прибыл в Берлин своим ходом, ему был оказан прием, мягко говоря, прохладный. Подтвердился вердикт, вынесенный Герхардом Шредером: «Аденауэр утратил некогда столь сильно развитую у него способность к мгновенной, основанной на интуиции оценке ситуации… Ему, конечно, надо было бы пораньше показаться в Берлине».

Выборы 17 сентября подтвердили то, о чем говорили опросы общественного мнения: блок ХДС/ХСС потерял почти пять процентов электората и утратил абсолютное большинство. Он получил 45,3% голосов и 242 мандата (выиграв за счет партий, получивших менее 5% голосов). СДПГ существенно прибавила, получив 36,2% голосов и 190 мест в бундестаге. Свободные демократы под довольно эффективным лидерством Эриха Менде (он придумал оригинальный лозунг: «С христианскими демократами — да, с Аденауэром — нет») набрали 12,8% голосов и получили 67 мандатов.

Для Аденауэра это был, конечно, удар. Тем не менее он оставался лидером крупнейшей фракции и именно он должен был заняться формированием правительства. Задача была не из легких. Лидер СвДП Менде во время предвыборной кампании неоднократно заявлял, что пойдет на коалицию с христианскими демократами только при условии, что канцлером станет Эрхард. С другой стороны, он исключал и коалицию с социал-демократами, что объяснялось не в последнюю очередь тем обстоятельством, что СвДП финансировалась Конфедерацией немецкой индустрии, а ее члены далеко не были убеждены в окончательном отходе СДПГ от марксизма. Зависимость свободных демократов от субсидий магнатов бизнеса была хорошо известна Аденауэру, и наличие этой информации стало одной из его козырных карт в политической игре с целью заставить Менде снять всякие предварительные условия для вступления в коалицию с ХДС/ХСС.

В колоде у Аденауэра были и другие сильные карты, и он разыграл их достаточно искусно. 21 сентября он сделал неожиданное предложение социал-демократам — создать правительство на базе «большой коалиции». Это был, разумеется, чистой воды блеф, тем не менее социал-демократы клюнули на наживку и вступили в переговоры с представителями ХДС/ХСС. На протяжении недели Аденауэр организовывал одну «утечку» за другой, из которых следовало, что переговоры идут вполне успешно. Нервы у Менде не выдержали: он прекрасно понимал, что СвДП не сумеет выжить в условиях «большой коалиции». Поэтому 28 сентября он запросил аудиенцию у Аденауэра, чтобы обсудить вопрос о коалиции на прежней основе — ХДС/ХСС и СвДП. Чтобы спасти лицо, он заявил при этом, что вопрос о кандидатуре канцлера остается открытым.

Переговоры о создании коалиции начались 2 октября. Аденауэр начал их с того, что сообщил Менде о нарастающих трудностях в советско-американских отношениях в связи с кубинским вопросом — об этом его-де только что проинформировал Аверелл Гарриман. В этой обстановке новый неопытный канцлер мог бы не справиться с ситуацией, коней на переправе не меняют — эта аргументация показалась Менде достаточно убедительной, и он ее принял. Однако Аденауэру пришлось пойти на две серьезные уступки. Он дал торжественное обещание, что через год-два, ВО всяком случае, до следующих выборов уйдет в отставку. Не удовлетворившись устными заверениями собеседника, Менде настоял на том, чтобы Аденауэр оформил свое решение в виде официального письма на имя председателя фракции ХДС/ХСС в бундестаге Кроне; письмо должно было носить конфиденциальный характер и храниться в архиве фракции.