Адель - [23]

Он поднял на нее покрасневшие глаза, улыбнулся, и Адель увидела того старика, с которым ей предстоит доживать свой век. Это серьезное лицо, желтая кожа, сухие губы – вот ее будущее.

– Я позову санитарку, она сможет закончить без меня. Главное, чтобы тебе было хорошо. Не думай обо всем этом, отдыхай. Поговорим завтра.

Она яростно выжала рукавицу, положила ее на тумбочку и вышла, помахав ему на прощание.

* * *

Оно резко разбудило ее. Она едва успела осознать, что она голая, что ей холодно и что она заснула носом в переполненной пепельнице. Оно сотрясало ей грудь и выворачивало внутренности. Она попыталась закрыть глаза, перевернуться на другой бок, умоляла сон поглотить ее, вырвать из этого кошмара. Не открывая глаз, она зарылась в постель, ходившую под ней ходуном. Язык свело так, что она взвыла от боли. В мозгу мелькали зеленоватые вспышки. Сердце билось все быстрее. Тошнота раздирала ей живот. Шею дергало, желудок скрутило, он как будто разверзся, прежде чем извергнуться. Она попыталась приподнять ноги, чтобы кровь прилила к мозгу. Сил не было. На четвереньках она еле успела доползти до туалета. Сунула голову в унитаз, и ее вырвало серой кислой жидкостью. Жесточайшие позывы рвоты выворачивали ее наизнанку, она блевала ртом, носом, она чувствовала, что умирает. Думала, что это прекратилось, – но потом оно начиналось снова. Рвота сопровождалась судорожными движениями, она выгибалась, как серпантин, и падала без сил.

Теперь она уже не двигалась. Лежа на кафельном полу, медленно восстанавливала дыхание. Затылок был мокрым, она начинала замерзать, и от этого ей становилось лучше. Она подтянула колени к груди. Тихо заплакала. Слезы искажали ее желтое лицо, оставляли борозды на коже, высушенной косметикой. Она раскачивалась взад-вперед всем телом, которое подвело ее и стало ей противно. Провела языком по зубам и нащупала кусочек пищи, прилипший к нёбу.

Она не знала, сколько прошло времени. Не знала, заснула ли она. Поползла по кафелю, чтобы добраться до душа. Встала – потихоньку, постепенно. Боялась, что упадет в обморок, размозжит себе голову о ванну, что ее опять будет тошнить. На корточки, на колени, на ноги. Она едва могла стоять. Ей хотелось впиться ногтями в стены, она глубоко вдохнула и попыталась идти прямо. Нос заложило, он был забит корками и болел. Встав под душ, она заметила, что по ляжкам стекает кровь. Она не решалась заглянуть себе между ног. И так чувствовала, что там все ободрано, порвано и распухло, словно разбитое в кровь лицо.

Она мало что помнила. Ее тело было единственным указателем. Она не хотела оставаться вечером одна – это она еще припоминала. Ужасно испугалась, что проходит час за часом, а она так и не знает, что будет делать ночью, одна в квартире. Через час Мехди ответил на письмо, которое она написала на его сайте. Он пришел в девять вечера, и, как они и договаривались, с ним был приятель и пять граммов кокаина. Адель нарядилась. Даже если ты за все платишь, это не повод выглядеть небрежно. Они сели в гостиной. Мехди сразу ей понравился. Коротко остриженные волосы, хулиганская физиономия, бурые десны и зубы хищника. Он носил браслет-цепочку и грыз ногти. Он был восхитительно вульгарен. Приятель был светловолосым и скромным. Молодой худенький парнишка по имени Антуан, который только через час решился снять куртку.

Кажется, их несколько удивила квартира, ее современная и утонченная обстановка. Сидя на диване, они походили на двух маленьких мальчиков, которые немного стесняются пить чай в гостях у взрослой дамы. Адель открыла бутылку шампанского, и Мехди, который сразу же перешел с ней на «ты», спросил:

– А ты кем работаешь?

– Я журналистка.

– Журналистка? Твою мать, вот это круто!

Он вынул из кармана пакетик и помахал им перед Адель. «Ах да, подожди». Она обернулась и вынула из книжного шкафа футляр с диском – какой-то мультфильм Люсьена. Мехди рассмеялся и насыпал на диск шесть дорожек. «Ты первая. Забористая дурь», – твердил Мехди и был прав.

Зубы у Адель почти совсем онемели. В носу защипало, ее охватило радостное и непреодолимое желание выпить. Она схватила бутылку шампанского, запрокинула голову, и, когда оно потекло по щекам, по шее, когда намочило одежду, она сказала себе, что это знак. Антуан присел сзади нее. Начал расстегивать блузку. Они прекрасно знали, что им делать, – словно безупречно срежиссированный балет. Мехди лизал ей соски и просовывал руку между бедер, а Антуан в это время держал ее за волосы.

Адель сползла по стене. Присела на корточки под обжигающей струей воды. Хотелось писать, но низ живота был твердым, словно за ночь там выросла кость. Она напрягла ноги, стиснула зубы, и, когда наконец зараженная моча потекла по ее бедрам, у нее вырвался крик боли. Ее половые органы превратились в кусок разбитого стекла, в лабиринт борозд и трещин. В тонкую ледяную перегородку, за которой плавали окоченевшие трупы. Лобок, который она тщательно подстригала каждый день, был лиловым.

Она сама попросила. Его ей не в чем винить. Она сама попросила Мехди – после часа кувырканий, после часа, когда он был в ней, когда в ней был Антуан, часа игр и смены поз, – она сама не сдержалась. Сама сказала «этого мало», сама захотела почувствовать и думала, что выдержит. Пять, а может быть, десять раз он поднимал ногу, и его острое костлявое колено врезалось ей между ног. Сначала он был осторожен. Бросил на Антуана недоумевающий и слегка насмешливый взгляд. Поднял ногу и пожал плечами. Он не понимал. А потом вошел во вкус, видя, как она извивается, и слыша ее крики, которые уже не были человеческими.