Адель - [20]

Ксавье вышел из лифта, вынул из кармана связку ключей. Когда он открывал дверь, Адель, уже без туфель, положила руки ему на пояс. Он вздрогнул и вскрикнул.

– Это ты? Ты меня напугала. Странноватое начало, тебе не кажется?

Она пожала плечами и вошла в холостяцкую квартирку.

Ксавье много говорил. Адель надеялась, что он наконец откроет ту бутылку вина, которую держал в руке уже пятнадцать минут. Она встала и подала ему штопор.

Ее любимый момент.

Тот, что перед первым поцелуем, перед наготой, перед интимными ласками. Зыбкий момент, когда еще все возможно, когда она повелевает магией. Она жадно отпила глоток. Капля вина скользнула по ее губе, скатилась по подбородку и упала на воротник белого платья, прежде чем она успела ее остановить. Это тоже деталь истории, и эту историю пишет она. Ксавье был возбужден и робок. Но он не проявлял нетерпения, и она была благодарна ему за то, что он сел далеко от нее, на этот неудобный стул. Адель устроилась на диванчике, подобрав под себя ноги. Она устремила на Ксавье свой взгляд болотного цвета, вязкий и непроницаемый.

Его губы приблизились, и живот Адель пронзил электрический импульс. Разряд прошел у нее между ног и заставил ее лоно взорваться, открыв мясистую и сочную мякоть, словно плод без кожуры. У губ мужчины был вкус вина и сигарилл. Вкус русских лесов и полей. Она желала его, и такое желание было почти чудом. Она хотела его – и его, и его жену, и эту историю, и все это вранье, и будущие сообщения, и тайны, и слезы, и даже прощание – неизбежное. Он стянул с нее платье. Его длинные костистые пальцы хирурга едва касались ее кожи. Движения были уверенными, ловкими, восхитительными. Он выглядел рассеянным, а в следующую секунду – яростным и неуправляемым. У него определенно есть чувство драмы, радовалась Адель. Теперь он был так близко, что у нее кружилась голова. Его дыхание мешало ей думать. Она стала мягкой, пустой, отдалась в его власть.

* * *

Он проводил ее до стоянки такси, прильнул губами к шее. Адель забилась в машину – плоть все еще переполнена любовью, волосы спутаны. Ее кожа, насыщенная запахами, ласками и слюной, приняла новый оттенок. Каждая пора выдавала ее. Взгляд увлажнился. Она походила на кошку, беспечную и лукавую. Она напрягла мышцы таза, и дрожь пробежала по всему ее телу, как будто удовольствие еще не было полностью поглощено, как будто тело хранило такие живые воспоминания, что она могла в любой момент призвать их и насладиться.

Париж был оранжевым и пустынным. Ледяной ветер обмел мосты, освободил город от прохожих, возвратил мостовые самим себе. Завернувшись в толстый плащ тумана, город дарил Адель идеальное место для мечтаний. Она чувствовала себя почти самозванкой в этом пейзаже, смотрела в окно, как подглядывают в замочную скважину. Город казался ей бесконечным, и она чувствовала себя безымянной. Не верилось, что она связана с кем бы то ни было. Что кто-то ее ждет. Что на нее могут рассчитывать.

Она вернулась домой, заплатила Марии, а та, как всегда, сочла нужным сказать: «Малыш звал вас вечером. Он долго не засыпал». Адель разделась, зарылась носом в свою грязную одежду, скомкала ее и спрятала в шкафу. Завтра она будет искать там запах Ксавье.

Она уже легла, когда зазвонил телефон.

– Мадам Робенсон? Вы супруга доктора Ришара Робенсона? Мадам, простите, что звоню в такое время, вы только не пугайтесь, но час назад на бульваре Генриха IV ваш муж попал в аварию на скутере. Он в сознании, его жизни ничего не угрожает, но он получил серьезные травмы ног. Его привезли сюда, в Сальпетриер, сейчас идет осмотр. Пока больше нечего сказать, но, разумеется, вы можете навестить его в любой момент. Ваша поддержка будет ему очень полезна.

Адель хотелось спать. Она не вполне понимала. Не осознавала масштаба случившегося. Можно было бы соснуть, сказать, что не слышала звонка. Но теперь уже поздно. Ночь испорчена. Она вошла в комнату Люсьена. «Маленький мой, хороший мой, нам надо в машину». Она завернула его в одеяло и взяла на руки. Он не проснулся, когда они садились в такси. По пути она звонила Лорен и раз десять попадала на автоответчик. В раздражении перезванивала снова и снова, с каждым разом все больше нервничая.

У дома Лорен она попросила таксиста подождать.

– Я оставлю ребенка и вернусь.

Водитель с сильным китайским акцентом потребовал оставить залог.

– Да пошел ты, – ответила Адель, бросая ему купюру в двадцать евро.

Вошла в подъезд – Люсьен спал у нее на плече – и позвонила в дверь Лорен.

– Почему ты не отвечала? Ты злишься?

– Да нет, – ответила Лорен. Ее голос был вялым, лицо – помятым со сна. Она была одета в кимоно не по размеру, едва прикрывавшее ягодицы. – Я просто спала. Что случилось?

– Я думала, что ты сердишься. За тот вечер. Решила, что ты меня больше не любишь, что я тебе надоела, что ты отдаляешься…

– Что ты несешь? Адель, что случилось?

– Ришар попал в аварию на скутере.

– Ох ты черт.

– Вроде бы ничего серьезного. Будут делать операцию на ноге, но все в порядке. Мне надо ехать в больницу, я не могу тащить туда Люсьена. И больше некого попросить.

– Да, конечно, давай его сюда. – Лорен протянула руки, Адель наклонилась к ней и осторожно перекатила малыша на грудь Лорен, та подхватила сверток из одеяла. – Держи меня в курсе. А за него не беспокойся.