Адам в Аду - [24]

-- Думаю, нет.

-- Правильно думаете, -- Кривцов лихорадочным движением пригладил волосы. -- А теперь подумайте, сильно ли наша с вами ситуация отличается от описанной мною. Люди бросаются в бессмертие как в омут, совершенно не думая о том, что они там будут делать. Они полагают, что, воплотившись в бессмертном теле, они будут продолжать свою жизнь как ни в чем не бывало. Упускают из виду только одно -- тело это механическое. У него нет привычных человеческих потребностей, от удовлетворения которых мы привыкли получать удовольствие -- от еды, скажем, или от секса. Потребностей нет ни у тела, ни у мозга, если только человек не помер голодным или со стоячим членом. Но таких нужно пожалеть в первую очередь. Итак, физические удовольствия мы исключили. То есть мы-то знаем, что в основе ощущений лежит мозг, и его можно научить продуцировать удовольствия и проектировать их на любой носитель, но это умеют далеко не все. Что же остается? И вот тут-то оказывается, что для подавляющего большинства эти условия уже несовместимы с понятием райской жизни. Не имея возможности трижды в день набивать желудок до отказа, они чувствуют себя несчастными! Вы скажете -- есть еще книги, музыка и прочие нематериальные удовольствия. Этим трудно занять все время. Есть наука, есть вечный поиск смысла жизни. Но -- у многих ли он есть? Многие ли живут этим настолько, чтобы ради одного этого остаться в вечности? Кое-кто, несомненно. Но и этого мало. Левченко был прав, доказав, что нейрокристаллы стабильны. Рано или поздно любой бессмертный понимает, что смерть поймала его личность в ловушку. И дальше -- никуда. Это заставляет его впадать в уныние, задумываться о собственной бесполезности и приводит в конце концов к эвтаназии.

-- Какой же выход?

Кривцов не спеша затянулся.

-- Выход настолько очевиден, что его не видят. Надо научить мозг самодостаточности. Надо научиться быть счастливым абсолютно и постоянно, вне зависимости от тела, окружающего мира и прочих условностей. Надо понять, что все вокруг -- всего лишь порождение нашего мозга, и мы сами, по своему желанию, можем менять мир. И достичь этого состояния нужно еще при жизни. А уже потом -- уйти в бессмертие.

-- Нирвана?

-- Называйте как хотите. Нирвана, сатори, просветление. Я, я не буддист, я просто заимствую терминологию. Суть от этого не меняется.

-- В институте вы пытались экспериментально получить просветленный мозг?

-- В некотором роде. Вы наверняка знаете, что все наши мысли, чувства, поступки -- все, что делает из нас личность -- имеет химическую природу. Нейромедиаторы, гормоны, белки. Химические вещества стоят за всеми изменениями в нас, они порождают наше "я" и меняют его. Я исходил из этого, ставя опыты над кристаллами. Я вводил в них самые разные вещества и анализировал на двух уровнях -- на уровне физическом, изменений фактуры, цвета, электрометрических, историографических и прочих показаний, а так же фиксировал изменения в поведении измененной личности в теле.

-- Вы добились результатов?

-- Очень серьезных результатов. Докторская была у меня в кармане. Пока все не обвалилось.

-- Насколько долгосрочным было изменение первоначального нейрокристалла? Ведь если бы вам удалось найти формулу устойчивого совершенства, то было бы что противопоставить выводам Левченко?

Кривцов вытащил новую сигарету из пачки.

-- Вы правы. Устойчивого результата не получилось. Мне удалось довести период, в течение которого кристалл остается неизменным, до двух недель. А затем он медленно начинал возвращаться в исходное состояние.

Две недели.

Бладхаунд пристально глядел на Кривцова. Знает ли он что-то о поддельном кристалле Разумовского? Если знает, то почему так свободно говорит об этом? Если не знает, то кто еще мог изготовить его?

-- Кто-то помогал вам в ваших экспериментах?

-- Нет, -- Кривцов поморщился. -- Я, я все делал сам. Даже прошивать свои образцы не доверял никому.

-- Вы -- прошивщик?

Кривцов махнул рукой:

-- В отделении бессмертия каждый второй был прошивщиком, а каждый третий -- прошивщиком высшего уровня.

Бладхаунд кивнул, хотя и сомневался.

-- И после вы ни с кем не делились опытом?

На этот раз Кривцов ответил не сразу. С неожиданной злостью ткнул сигаретой в пепельницу.

-- После своего увольнения я полгода безвылазно просидел дома в жесточайшей депрессии. А потом оказалось, что делиться не с кем. Все разбежались, а те, кто остался, сидели по своим норам и даже слышать не хотели о нейрокристаллах и испытаниях.

-- Сейчас вы отошли от дел?

-- Совершенно отошел. У меня нет ни моральной, ни финансовой возможности продолжать начатые исследования. Для меня не осталось места в современной науке.

Распрощавшись с Кривцовым, Бладхаунд поехал к Майку.

Майк встретил его на пороге в одних трусах. В проеме распахнутой двери в спальню виднелась разобранная постель и чья-то смуглая нога.

-- Ты, как всегда, неожиданно, -- неодобрительно покачал головой Майк. -- Мог бы и позвонить.

-- Есть работа, -- коротко ответил Бладхаунд.

-- Так это понятно, раз ищейка тут, то работа тоже. Долго?

-- Зависит от тебя.

Через полчаса Бладхаунд вышел от Майка с оригинальными логами экспертиз с компьютера Чистякова и списком всех телефонных и виртуальных контактов Вениамина Кривцова.