Адам и Ева - [2]

Ладно, так на чем я остановился? Ах да! Если вы меня спросите, кто сегодня устроит большую бучу, скажу не задумываясь: Трумэн, третий сынок Александра, бунтарь в черной коже верхом на зло ревущем «Харлей-Дэвидсоне». Надо еще что-нибудь добавить? Ну, если хотите, маленький анекдот...

Когда Тру было семнадцать, его исключили из лучшей школы в Денвере за пару недель до окончания: он отказался снимать мерку для шапочки и мантии и во всеуслышание заявил, что-де всякая форма есть символ угнетения и подавления личности. Тру из тех, кто режет правду-матку в глаза и не подчиняется традициям. «Нам подавай изменения, реформы, новшества» — вот что с младых ногтей написано на знамени Тру. И по сей день он беспрерывно ругается с Питером по поводу перспектив компании. Но я начал рассказывать о том, как его выкинули из школы. Что касается образования сына, то здесь Александр проявил железную твердость: не мытьем, так катаньем, где улещивая, где стуча кулаком, он уломал-таки Тру. До известных пределов, однако. И на выпускном вечере тот был, к величайшему облегчению отца, в полной амуниции: при шапочке и мантии. Но, получив аттестат, Тру задержался на сцене, повернулся спиной к залу, битком набитому почтенными родителями и друзьями (я был в их числе), и не успел никто даже глазом моргнуть, как он задрал мантию и сверкнул голой...

Прошу прощения, но как вспомню — так вздрогну.

— Дорис, там не осталось пончиков? Чего-нибудь существенного не помешало бы...

О Боже, уже около десяти. Питер, конечно, явится минута в минуту. Пунктуальность — это его пунктик. А вот Адам, старшенький, никогда не бывает вовремя. Чего там говорить, ведь он на целых три недели опоздал родиться. Скажу по секрету, он эдакий очаровашка, и на уме у него только представительницы противоположного пола. Второго такого легкомысленного типа поискать надо. Словом, фрукт еще тот, как говаривали в наше время. Он еще когда пешком под стол ходил, зыркал на девчонок. На всех подряд.

Что касается младшего, Тейлора, то я полагаю, с ним беспокойства меньше всего. Он мягкий, стеснительный, ему совершенно не свойственна надменность. Это вовсе не значит, что он не так мил, как остальные. Из всех братьев Тейлор, быть может, самый талантливый. Беда только в том, что он до мозга костей мечтатель. И в мечтах воображает себя изобретателем. Хотя, надо признать, кое-какие из придуманных им приспособлений не совсем дурацкие. В них, пожалуй, даже что-то есть. Только все они действуют не так, как задумывал их Тейлор.

Взять хотя бы электрооткрывалку для шампанского: пробки с ее помощью вылетают с такой силой, что пробивают потолок. Еще Александр, смеясь, как-то предложил продать ее в качестве вооружения ЦРУ.

Да только Тейлора этим не пробьешь: все это ему как об стену горох. Вот сейчас он работает над своим новейшим детищем — роботом. Должен признаться...

Ах, простите. Дорис звонит...

Они все в сборе. Боже мой! Они и Джессику притащили. Но меня это вовсе не удивляет: Джессика не из тех, кого можно проигнорировать. Не поймите меня превратно. Ничего, кроме почтения и восхищения, я по отношению к Джессике не испытываю. Между нами говоря, я к ней всегда относился с особой симпатией... наверное, даже с любовью. Порой я просто теряю голову из-за нее. Даже сейчас...

Но какие бы чувства я ни питал к Джессике, это ничего не меняет: дело в том, что я все равно нахожу ее... устрашающей. Другими словами, эта женщина обладает способностью лишать меня дара речи. Такова ее власть надо мной. В ее присутствии я чувствую себя провинившимся мальчишкой. И сегодня, несомненно, она опять сделает из меня ребенка, несущего вздор.

— Хорошо, Дорис. Пригласите Форчэнов в конференц-зал.

* * *

Благодарю за терпение, за то, что вы ждали, пока я был в конференц-зале. Встреча заняла гораздо меньше времени, чем я ожидал. Сейчас расскажу, как все происходило...

Не без трепета вошел я в зал. Над собравшимися явно витал дух нетерпеливого ожидания. Всячески избегая проницательного взгляда Джессики, я решился пуститься сразу с места в карьер. Во всяком случае, сделал попытку. Что, надо признать, не так-то просто, когда голос явно дрожит.

— Как вам известно, ваш отец требует, чтобы доли состояния, распределенные между вами поровну, не передавались и не продавались. Вместе с тем, согласно дополнительному распоряжению, которое ваш отец присовокупил к завещанию, есть еще другие... условия. — Все это я произношу размеренным голосом, надеясь, что он звучит достаточно авторитетно.

— Ради Бога, не тяните резину, Ноулан, — перебивает меня Джессика.

Я прочищаю горло и делаю глоток кофе, который Дорис с осуждающим видом поставила передо мной.

— Перехожу к главному пункту.

Джессика, уставившись на меня проницательным взглядом, ждет, как я буду выбираться из этой переделки.

Адам, опершись о стену возле двери — не сомневаюсь, что его дожидается подружка, — с трудом сдерживает зевок. Тейлор, забившись подальше от всех, чертит какие-то каракули в записной книжке. Вероятно, очередная гениальная идея насчет робота. Тру, который сидит напротив, бросает на меня нетерпеливые взгляды. Как и Джессика, он больше всего не любит, когда начинают тянуть резину. Ближе всех ко мне Питер: всем видом излучая спокойствие и внимание, он сидит в кресле с прямой спинкой, на коленях у него «дипломат», на «дипломате» — шляпа.