Адам Борут. Начало - [9]

Войко удивленно посмотрел на корчмаря, в его заказе этого не было, и в ответ услышал:

— Примите в знак почтения ваше сиятельство, от заведения.

Войко миг колебался, но голод пересилил соображения этикета и княжьего гонора. Он коротко шевельнул рукой, отсылая трактирщика. А для себя решил — раз так, будем считать, что мне открыт кредит, появятся деньги — тогда и отдам все долги разом. А то, что деньги появятся — он не сомневался.

Хорошо, хоть пиво оказалось сносным. Здесь варили светлое, с обильной пеной, пшеничное и называли его руснацким. На их настоящий русинский олл, он походил лишь отчасти, но все же… Воислав отодвинул опустошенную сковороду и стал пить небольшими глотками. Размышления о дальнейшей судьбе снова вернулись. Мечты смешивались с реальностью. Понимая умом, что на большее рассчитывать пока не приходится, он все же видел себя не простым наемником, а богатым и славным князем, с сотней преданных воинов за спиной. Очередной стук грубо сколоченной двери, оторвал от раздумий. Новый посетитель на несколько мгновений привлек его внимание, было в нем что-то неуловимо знакомое, но чувство это быстро исчезло и князь, потеряв интерес, снова поднес к губам запотевшую кружку.

Как там у Орлика с остальными? Что-то долго их нет… обещали еще вчера быть. Или охота неудачна, или… Нет, лучше об этом не думать. Главное — в следующий раз пойдем вместе, скоро товарищи вернутся, и станет разом шумно и весело, громкие голоса заполнят корчму, начнутся разговоры, рассказы об охоте и добыче, смешные байки друг про друга, а потом, насытившись после долгого похода, все вместе затянут на голоса воинскую песнь…

В распахнувшуюся дверь ввалилось не менее полдюжины янычар во главе с офицером. Судя по всему, принадлежали они к свите посла, недавно прибывшего ко двору короля. Посетители провожали их одновременно напряженными и заинтересованными взглядами. Войко задумчиво наблюдал, как они устраиваются за большим столом, шумно беседуя на турецком и демонстративно не обращая внимания на остальных.

«Ведут себя как хозяева! Попробовали бы они так у нас себя повести, вмиг бы на ножах оказались… Да только нынче они в Крайне и есть хозяева» сам себя одернул Воислав, медленно наливаясь гневом. И все же опытным взглядом оценивал, кто сейчас перед ним. Научился уже угадывать хороших воинов по одному виду, и характерным движениям. Среди них Войко заметил сакабаши и подумал с усмешкой: «Водонос!».

Злая ирония не мешала ему разглядывать врагов и даже испытывать к ним что-то сродни любопытству. Странно смотрелись в этой корчме их яркие куртки, шитые золотом шапки с белыми шлыками и шаровары. Длинные усы и бритые бороды отличали их от других мусульман. За кушаками у каждого — заткнуты пистолет и ятаган. Сабли, богато украшенные насечками и гравировкой, удобно подвешены, чтобы выхватить их из ножен было можно за долю секунды. Чувствовалось, что готовы к опасности в любой момент, стоило посмотреть, на хищные взгляды, которые они метали по углам полутемной корчмы… и как они присматривались к людям.

Один из них встретился взглядом с Войко, и несколько секунд они изучающе смотрели друг на друга. Янычар отвел глаза первым, не выдержал.

Грохот выстрела заставил многих вздрогнуть. Музыка смолкла вместе с гамом и стуком ложек в мисках. И сразу же послышался голос:

— Ка-а-ак да было, да было да по мо-о-о-о-о-рюю, морю си-и-и-и-немуу…

Войко замер, вслушиваясь в такие знакомые слова, сердце учащенно забилось, а мощный голос проникал прямо в душу. Князь вгляделся в поющего, признав в нем того самого воина, который недавно показался чем-то знакомым, на столе перед ним лежал еще дымящийся пистолет.

Он и сам не заметил, как начал подпевать, встраивая свой голос в могучий ритм былины и надстраивая к основе, задаваемой неведомым воином-русином, верхи. Песня крепла, набирая силу и вот Воислав сам не заметив как, оказался в центре зала, а ему навстречу вышел и тот самый стрелок. Рука сама легла на пояс с оружием, взглядом, устремленным вдаль, он казалось в этот миг был способен дотянуться до далекой теперь Крайны, до пепелища родного дома, до могил своих предков.

И когда песня смолкла, решение созрело мгновенно, Войко потянул пистолет, но чья-то сильная рука остановила его.

— Не здесь и не сейчас, но они заплатят за все, княжич. Теперь они здесь уже не хозяева, пойдем лучше присядем и поговорим.

Твердый, глубокий голос проник до затуманенного сознания Воислава. Говорил воин не громко и спокойно. Прекословить старшим у русинов — не в обычае, и князь лишь молча кивнув в ответ, уселся на широкую лавку напротив воина.

Только когда они сели, разговоры в корчме, прерванные грозной воинской песнью, возобновились, люди расслабились, уверившись, что смертельной драки, которую все ожидали, не будет. Некоторое время они просто сидели, присматриваясь друг к другу. Взгляд певца был проницательным и оживленным. Песня эта ему была явно дорога. И совместное исполнение не оставило его равнодушным. Большой жбан с «руснацким» появился на столе почти мгновенно, хозяин подсуетился, обрадованный исходом опасного накала страстей. Между двумя еще недавно совсем чужими людьми установилось некое взаимоприятие, так редкое в жизни, и так важное для любого человека. Молчание затягивалось, но было оно дружеским, словно и без слов они понимали друг друга.