Ада Даллас - [63]

Вместо ответа я еще раз поцеловал ее.

Ее дыханье коснулось моего уха, и внутри у меня что-то так сжалось, что я чуть не задохнулся.

— Ты хочешь меня, — повторила она. — И может, получишь. Сегодня.

Будь проклято это «может»! Но я ничего не сказал.

— Ты хочешь меня? — прошептала она.

— Ты сама знаешь.

— Очень? Сильно?

В эту секунду я ненавидел ее. После всего дозволенного, после того, куда мы зашли, она превосходно владела собой. Она, казалось, старалась подцепить меня на крючок, что-то выманить у меня. Мне хотелось ударить ее.

— Что ты способен сделать ради меня? — спросила она.

— Все что угодно, — ответил я, ненавидя ее.

— Это слишком широкое понятие.

— Именно это я и готов совершить.

— Правда?

— Попробуй.

— Хорошо. — Она говорила совсем тихо, и голос ее словно существовал сам по себе, не имея с ней ничего общего. — Попробую.

Я ждал. Прошло три или четыре секунды, но они показались мне вечностью. Затем чужим, незнакомым голосом она сказала:

— Меня шантажирует одна женщина.

Я молчал, ждал, что она скажет еще. Но продолжения не последовало.

— И это все? — Я почувствовал облегчение, проблемы не существовало. — Я ее арестую в один момент, она и не сообразит, в чем дело.

— Я не хочу, чтобы она попала в тюрьму.

— Почему? — Облегчение исчезло. Я снова испытывал злость. Если она еще будет тянуть, я просто возьму ее силой.

— Потому что она будет болтать.

— Не будет. Я лишу ее этой возможности.

— Нет, будет. То, что она может сказать, так или иначе обнаружится, а я именно этого не хочу.

— А какая тебе разница, если это неправда?

— Ты что, дурак? — В ее голосе появилась резкая нота. — Разумеется, это правда. Поэтому-то я ее и боюсь.

— А что ей известно про тебя?

— Чтобы помочь мне, совсем необязательно это знать.

— Что же, по-твоему, я должен сделать?

Я спросил это автоматически, испытывая лишь волнение и ни о чем не думая, как вдруг понял. Заряд попал в точку. Я почувствовал реакцию. Так реагирует преступник, когда судья читает слова: «…приговаривается к смертной казни». Теперь я знал, что испытывает подсудимый, стоя перед судьей в черной мантии.

Должно быть, на моем лице отразились все эти переживания. Она чуть приметно улыбнулась.

— Что же, по-твоему, я должен сделать? — Я услышал, что почти кричу, и мне стало стыдно. Нельзя показывать свой страх.

Она не сводила с меня глаз и улыбалась.

— Что? — повторил я.

Но я уже знал.

Она улыбалась.

— Нет, — стараясь говорить твердо, сказал я. — Ни за что.

Она продолжала смотреть на меня. Ее лицо было по-прежнему непроницаемо-спокойным, и я понял, что впервые вижу его по-настоящему.

— Ни за что.

— Ты сказал: «Все что угодно».

— Но не это.

— Она злая женщина.

— Нет.

— Мир станет без нее лучше.

— Меня мало волнует мир.

— Боишься?

— Не боюсь. Но попасть на электрический стул у меня нет никакого желания.

Ее лицо выразило отвращение.

— Герой! Отважный воин! Извините меня, полковник, но я думала, что ради меня вы готовы на любой подвиг. Прошу меня извинить.

— Ради тебя я готов ее арестовать.

— Скажите, какой храбрец! Он ее арестует ради меня. При помощи пистолета и полицейского знака. Он не боится арестовать старую женщину. Он это сделает ради меня. Какой герой!

Ее слова разили меня как пули.

Я чувствовал, что терпение мое иссякает.

— Послушай, я солдат и полицейский. Но это еще не значит, что я убийца.

Она посмотрела на меня.

— Отвезите-ка меня домой.

Черта с два, подумал я. Губернатор Ада Даллас, вы заслужили, чтобы вас изнасиловали по всем правилам.

— Ничего не выйдет, — спокойно возразила она, наверное, прочитав на лице мои мысли. — Попробуй, и я тебя убью.

Я расхохотался.

— Думаешь, не сумею? — тем же ровным тоном спросила она.

— Совершенно справедливо, думаю, что не сумеете. И не вздумайте пробовать, миссис Даллас.

— Ладно, — переменила она тон. — Может, тебе и удастся овладеть мною силой. Надеешься получить от этого удовольствие?

— Может, и нет.

Она была права. Как я ни был зол, я все равно не мог овладеть ею силой. Если, конечно, она сама не заставит меня это сделать.

На мгновенье мне пришла в голову мысль пригрозить ей, что я, если она не согласится, привлеку ее к ответственности за намерение совершить убийство. Но не успел я об этом подумать, как сразу же понял всю нелепость этой затеи.

Будь она проклята за то, что пообещала и обманула!

Я включил зажигание, дал задний ход и выехал на коричневую колею в желтой траве. Теперь поездка будет совсем другой. Без «сейчас». Останется только «никогда»!

А ведь удача была у меня в руках, я держал ее, а теперь потерял навсегда.

Машина запрыгала по кочкам.

Мне было тяжело дышать, сердце вырывалось из груди.

Нет. Ни за что. Я не совершу убийства. Я убивал во время войны, но это совсем другое, это как в футболе, только противника надо убивать. И ты даже не знаешь, погиб он или нет. Это не преднамеренное убийство. Никогда я его не совершу.

— Она правда очень плохая женщина, — вдруг подала голос сидящая рядом Ада. — Очень плохая.

Я вздрогнул. Она словно читала мои мысли.

— Нет, — сказал я как можно тверже. — Замолчи.

Она ничего не ответила. Я взглянул на нее. Ее грудь колыхалась в такт прыжкам машины. Она поймала мой взгляд, и я тотчас отвернулся.