Ада Даллас - [54]

Однако кое-что я придумал. Я так пристроил зеркало заднего обзора, что вместо дороги мне стало видно заднее сиденье (вести машину мне это не мешало, потому что у меня на крыле было еще одно зеркало), и, чуть повернув голову, мог видеть ее ноги, а если повезет, то и еще кое-что.

Огромная черная машина мчалась вперед, отщелкивая мили, а я через каждые десять секунд поглядывал в зеркало. Сначала мне были видны только обтянутые коричневым нейлоном ноги ниже колен, на которые она старательно натягивала юбку, но вскоре она откинула голову на спинку сиденья и закрыла глаза, может, засыпая, а может, и нет. И когда через несколько миль она на самом деле уснула, подвинувшись, чтобы устроиться поудобнее, юбка приподнялась и над нейлоном забелела полоска кожи.

От возбуждения меня бросило в жар. Я понимал, что веду себя как последний идиот или как двенадцатилетний мальчик, но после столь долгого ожидания был счастлив и этим. И я продолжал поглядывать то в зеркало, то на серую ленту дороги.

Еще через несколько миль она задвигалась, теперь уже в глубоком сне, и мой взгляд заметался от дороги к зеркалу и обратно, пока наконец не приковался, помимо моего желания, к зеркалу. И только услышав шуршанье колес по гравию, усилием воли я пришел в себя, вывернул руль и снова очутился на асфальте.

Раздался ее голос:

— Что-нибудь случилось, полковник?

— Чуть не переехал опоссума. Это вас разбудило?

— Да ничего.

На этом разговор закончился.

В Новом Орлеане на Джексон-сквер я стоял в толпе, зорко следя, чтобы ничего не случилось, смотрел на тех, кто слушал ее, и думал, какие они дураки, если принимают все ее речи за чистую монету.

Человек, у которого голова хоть немного работает, знает одно: мир делится на тех, кто правит, и на тех, кем правят, на тех, кто распоряжается, и на тех, кто подчиняется. Но дуракам этого не понять.

Поэтому они ей верили. Может, в ту минуту она и сама верила, не знаю. Она стояла, воздев к небу руки, а толпа внизу бесновалась, сметая своим шумом, как наводнением, все на своем пути.

* * *

В девять часов вечера мы отправились обратно. Весь день она провела в беседах и встречах с этими юнцами.

Мы ехали по сент-джонскому округу. Уже много миль не было видно ни одного огонька. Кроме убегающей во мрак узкой серой ленты дороги, желтый свет фар время от времени выхватывал темные заросли приземистых деревьев, растущих по краю болота.

Я знал, где мы едем.

— Миссис Даллас, — чуть повернув к ней голову, позвал я, — хотите чего-нибудь прохладительного?

— Выпить? Господи, конечно, но где?

— Я знаю одно место как раз здесь.

Я повернул, замедлил ход и остановился возле маленького дома, смотревшего на болото желтыми квадратами окон. Я знал, что там внутри: дощатый пол, прилавок с бакалейными товарами и маленький бар с большим выбором превосходных напитков.

— Сейчас принесу.

Я вышел из машины и вернулся с двумя стаканами напитка, который я счел самым подходящим в данной ситуации.

— Можете сесть здесь, — сказала она, взяв стакан. Она произнесла эти слова словно по обязанности, но я поспешил воспользоваться приглашением.

Я уселся рядом с нею на заднем сиденье. Бледный свет, который излучали окна дома, растворялся во мраке. Сильно пахло болотом — оно окружало нас со всех сторон и, казалось, было готово вот-вот поглотить.

Она отпила из стакана.

— Мне так хотелось пить.

— Мне тоже.

— Надеюсь, полковник, вас не задержат за употребление спиртного во время езды. — В ее голосе звучала только вежливость, но я успел заметить насмешку на ее лице.

— Может, на этот раз мне посчастливится уйти от ответственности.

Она подняла стакан, и я услышал, как она жадно пьет. Я тоже отпил и посмотрел на нее: нас разделяло всего несколько дюймов. Я мог протянуть руку и дотронуться до ее руки или обнять ее, а то и одним сильным движением прижать к себе.

Она заметила, что я смотрю на нее, и, отодвинувшись, сказала оживленно:

— А здесь делают совсем неплохие коктейли.

— Это место уникальное в своем роде.

Интересно, что она будет делать, если я дотронусь до ее локтя.

— Надеюсь, вам было не очень скучно сегодня, полковник?

— Ни в коем случае.

— А я думала, скучно.

Что звучало в ее голосе?

— Нет, нет.

Поощряет?

Попробуй.

Я положил руку ей на плечо, она отодвинулась, но я, хоть и понял, что поступаю глупо, был уже не в силах остановиться. Я обнял ее и прижал к себе. Она попыталась вырваться, потом вдруг обмякла, я резко наклонился вперед и вдруг услышал звук пощечины, ощутил боль, и оранжевые круги замелькали у меня перед глазами. Я почувствовал, что вот-вот набегут слезы, понял, что веду себя как последний дурак, и на мгновенье совсем взбесился. Я попытался снова обнять ее, но тут она сказала совершенно спокойно:

— Негодяй! Сейчас же перестаньте!

Я опустил руки.

Секунду я смотрел на белое во мраке лицо и чувствовал, как горю от стыда.

— Простите. — Мне следовало извиниться, ссылаясь на то, что сдержаться было выше моих сил. — Ради бога, простите. Я потерял голову. Я не должен был так поступать.

— Еще бы! — Меня злило, что она совершенно спокойна. — Но, может, хорошо, что это произошло, потому что теперь мы можем свободно выложить карты на стол. Послушайте, полковник, вы зря стараетесь. Я знаю, чего вы добиваетесь. Этого не будет никогда. Забудьте обо мне. Вы интересный мужчина и можете получить любую женщину, какую пожелаете. Перестаньте ходить за мной. Зря тратите время.