Ада Даллас - [21]

А в присутствии Ады мне казалось, что это свершилось… почти. При ней я становился человеком… почти. Это и тянуло меня к ней. Вот в чем причина.

Не знаю, как она это делала. Наверное, когда говорила: «Томми, ты не должен быть чужой тенью, Томми, ты должен делать только то, что тебе хочется, ты сам не знаешь, на что ты способен, Томми».

Старая песня. Теперь я почти уверен, что она вовсе так не думала или по крайней мере не думала так на все сто процентов, но в конце концов оказалось, что она была права. В самом конце. А может, и думала. Ей пришлось так думать через какое-то время.

Но дело было не только в том, что она говорила. Главная причина в том, что Ада излучала энергию. С ней рядом я попадал в поток зарядов и чувствовал, как они вливаются в меня. И сам становился заряженным.

С тех пор многое, конечно, изменилось, но такие чувства испытывал я тогда, и именно поэтому я и женился на ней, теперь я это понимаю.

Но и это было не все. Была еще одна причина. Ада приводила меня в исступление, я весь горел и готов был пойти на что угодно, лишь бы заполучить ее. За все те месяцы мне ни разу не удалось быть с ней близким.

Я целовал ее и крепко прижимал к себе. Она, казалось, шла навстречу, и я думал, что умру от счастья, если она станет моей. Но в последнюю минуту она вырывалась из моих объятий.

— Нет, нет, — шептала она задыхаясь. — Нет. Прошу тебя, не надо.

— Но почему, солнышко? Почему? Мы должны, должны.

— Нет, не должны. Не должны. Я позволю это себе только с мужем.

— Солнышко, прошу тебя, солнышко…

— Нет, милый, нет. Я люблю тебя, но даже ради тебя я не могу.

Я умолял ее, она отвечала «нет», а потом как будто соглашалась, позволяла мне целовать ее и даже ласкать и снова вырывалась от меня.

Черт побери, я прекрасно знал, чего она добивается. Я знал, что она не девственница. Все они так поступают. Просто настал мой черед. Я никогда не думал, что кому-нибудь таким способом удастся завлечь меня, но ей удалось.

Я смотрел ей в спину, когда она уходила, на ее бедра и видел, как собранно и строго она держится. Куда до нее этим дешевкам, что только и умеют крутить задом! Да, за одну ее походку можно отдать все на свете.

Я понимал, что она согласится только при одном условии… Вот мука-то! Легче умереть.

А она знала, как использовать мою слабость. Куда вонзить нож, чтоб было больнее.

Она была то надменна и разговаривала ледяным тоном девиц из ньюкомбского колледжа, то вдруг разом забывала про этот тон, усмехалась и начинала болтать на диалекте трущоб Айриш-Чэннела. Уголки ее рта кривились в усмешке, она смотрела на меня и, казалось, говорила: «Я давно раскусила тебя, мерзавец, я знаю, чего ты добиваешься, но это стоит больше, чем у тебя есть, и ничего ты не получишь». И огонь во мне пылал еще ярче.

Я все больше и больше хотел ее, знал, что никогда не смогу заполучить, как вдруг однажды Сильвестр благодушно сказал: «Слушай, а почему бы тебе не жениться на этой девице?» И я подумал: «Ей-богу, женюсь, раз мне это суждено сделать, чтобы добиться того, чего я хочу».

И не успел я до конца это решить, как уже завяз. В чем-то это было похоже на смерть, которую боишься, а сам ждешь. И, когда она приходит, ты думаешь: «Неужто это все?»

Я уговорил себя, что лечь с ней в постель смогу, только женившись. Уговорил себя, что причина в этом. И это действительно была одна из причин. Но основная причина, в которой я долго не признавался самому себе, состояла в том, что при ней я чувствовал себя человеком.

Итак, мы с Адой стояли перед алтарем. Она стиснула мне руку, улыбнулась и даже, пока проповедник разглагольствовал, раза два подмигнула. Когда церемония была окончена, она поцеловала меня с таким видом, будто только об этом и мечтала. Мы пошли по проходу к дверям, она взяла меня под руку и прижалась ко мне.

После церемонии на большой лужайке возле дома Сильвестра состоялся прием, где присутствовал, казалось, весь сент-питерский округ. Даже губернатор прибыл из Батон-Ружа. У него был немного кислый вид, потому что половина из его четырех лет уже прошла, и он знал, что в скором времени я его сменю. Весь прием Ада стояла рядом, то и дело дотрагиваясь до моей руки, а порой и посылая воздушные поцелуи, и не приходилось сомневаться, что мечта ее осуществилась. Затем прием закончился, мы куда-то поехали.

— Ну, малышка, дело вроде сделано, — это были первые слова, которые я сказал ей за весь день.

— Да, сделано. — Она улыбнулась, и ее улыбка показалась мне дружелюбной.

Наверное, у меня на лице были написаны все мои мысли. «Не беспокойся, Томми», — шепнула она и поцеловала меня уже совсем не по-братски.

Должен сказать, к ее чести, что, вступив в сделку, хоть это и не было оговорено, она ревностно несла все свои обязанности. Она ничего не утаила. Она дала мне то, что я хотел. Я всегда утверждал, что на улице девица выглядит куда лучше, чем в постели, но с ней все оказалось наоборот.

В первую же ночь она пришла ко мне, и на этот раз не вырывалась, осталась со мной до утра.

Черт побери, я знал, что она не девственница, но где она научилась всему этому?

Оказалось, что она может делать со мной все, что захочет. Однажды она за что-то рассердилась на меня, я уже забыл, за что, и в наказание неделю не пускала к себе в спальню. А один раз я так разозлился, что ушел из дому и, вернувшись часа через два, хлопнул дверью и направился в ее гостиную сказать, чтобы она убиралась ко всем чертям.