Ад - удел живых - [21]

Сквозь красные и серые круги перед глазами, он смотрел на ключ от наручников. Надо отстегнуться, надо в ванную, там много воды, там целый водопровод прохладной, мокрой воды… Попытавшись схватить ключ непослушными, одеревеневшими пальцами, Игорь лишился сил, несколько минут переводя дыхание. Но мучительная жажда заставила сделать новую попытку, затем еще и еще… Весь мир, весь смысл жизни сузился до размеров маленького кусочка металла. Наконец, ему удалось схватить его, с большим трудом перевернуться, погрузившись в пучину безумной боли, еще большие усилия понадобились, чтобы после нескольких попыток вставить его в крошечное отверстие. Когда рука освободилась, Игорь уронил голову на пол, хватая ртом воздух. Снова накатила тошнота, снова спазмы в желудке, снова дикая боль, текущая из головы в глаза. Мир потемнел, несколько минут продержав мученика в спасительном мраке, свободном от боли. Затем вернулся, а с ним возвратились рвущие тело иглы и жажда.

Застонав, Лукин попытался подняться, но, даже не оторвавшись от пола, снова распластался на паркете, скользком от пота и воды. Извиваясь, словно червь, ежеминутно замирая для передышки, он пополз в сторону спасительной ванны. К счастью, она была не закрыта… Несколько волн тошноты и боли останавливали его, лишь пылающий внутри огонь заставлял двигаться. Язык, распухший от жажды, заполнил весь рот, такой же сухой, как губы, вместо стона теперь вырывалось сипение, перемежавшееся сухими хрипами.

Добравшись, наконец, до ванной, из последних сил, то и дело соскальзывая, каждый раз ударяясь головой о плитку и корчась от взрывов боли, Игорь все же залез на край ванны, сквозь надвигающуюся сумрачную пелену дотянулся рукой до крана, открыл его, из последних сил перевалившись на прохладное, влажное дно. Чуть отдышавшись, принялся жадно, словно зверь, сосать и лакать воду со дна белоснежной чаши, то и дело содрогаясь от новых приступов тошноты и разрывающей сознание боли в голове и глазах.

Утолив первую жажду, Лукин перевернулся, подставив голову под струю благословенной влаги, хватая ртом брызги. Жажда потихоньку отступала, боль тоже, казалось, стала милосердней. Но приступы тошноты стали яростнее, один из них выплеснулся наружу… Снова перевернувшись на живот, Игорь выливал из себя все, что было внутри, хрипло стеная после каждого спазма. Едва отступившая боль набросилась с новой силой, но теперь её визиты стали намного короче.

Опустошенный, с трудом дышащий, мужчина копошился на дне ванной, переворачиваясь на спину, чтобы снова поймать ртом струю воды. Поперхнувшись, закашлялся, взвыв от спазмов в желудке, закрыл лицо руками, жадно хватая каждую каплю, протекающую сквозь ладони. Постепенно агония прекратилась, сменившись бессилием. Волны боли начали затихать, становясь реже и слабее, спазмы исчезли, в мышцы вернулась слабая, но ощутимая способность двигаться. Остался только горящий внутри огонь, не затухающий от капель, попадающих в рот.

Неуклюже повозившись, Игорь заткнул слив пробкой, кое-как уселся и откинулся на стенку ванны, свесив руку через край. Так он не утонет, если вдруг потеряет сознание. Чаша постепенно наполнялась холодной влагой, но холод не чувствовался — лишь пылающий внутри костер стал слабеть. Зачерпывая свободной рукой воду, прямо из ванны, Лукин выпивал горсть за горстью. Утомившись, отдыхал несколько минут, затем снова жадно хлебал…

Спустя десятки минут, которым Игорь давно потерял счет, изнуряющая жажда отступила. Тело, плавающее в наполненной до краев ванне, почти не чувствовалось, став легким, как перышко. Перед глазами все еще вертелись радужные пятна, но голова обрела способность думать, досаждал только пульсирующий шум в ушах.

Повисев в невесомости какое-то время, он впервые за вечер… или ночь… ощутил холод. Костер давно погас, внутренности больше не выворачивались, даже есть захотелось. Нет, не так! Недавнюю жажду сменил первобытный голод, скрутивший желудок, внутри все заныло. Накатила ярость, непривычная для спокойного от природы Лукина, вырвавшись из горла утробным рычанием. Расплескивая воду, он задергался, вывалился из ванны на скользкую, как лед, плитку, и неуклюже перебирая руками и ногами, оставляя за собой лужи, на четвереньках пополз на кухню. Распахнув холодильник, схватил первое, что попалось под руки — кольцо колбасы. Тут же впился в нее зубами и сожрал, почти не пережевывая. Следующим исчез кусок ветчины, кусок сыра… Опустошив холодильник, Игорь упал на пол, часто и глубоко дыша. Желудок наполнился, но голод никуда не исчез. Поднявшись на колени, дотянулся до морозилки, выгреб из нее все на пол и принялся пожирать добычу. Рот наполнился соленым привкусом крови, затрещали зубы… Но вкус собственной крови только подстегнул алчущую утробу. Рыча и захлебываясь слюной, Лукин грыз твердые, как камень, пельмени, кусок ледяного окорока, замороженные котлеты… Когда, наконец, ничего не осталось, выпотрошил шкафчик с консервами. С трудом контролируя себя, оставляя на руках и губах порезы, он опустошал одну за другой банки с мясными и рыбными консервами, брезгливо отбрасывая в сторону горошек, фасоль и кукурузу. Наконец, почувствовав сытость, Игорь упал посреди кухни, переводя дыхание, а вскоре забылся тяжелым, без сновидений, сном. Часто подрагивая во сне от судорог, пронизывающих тело…