Ад — это вечность - [20]

Посредственность, с горечью подумал Брафф. Вслух он сказал:

— Истина, Отче Сатана. Я ищу истину.

— И что ты собираешься делать с истиной, Кристиан?

— Я только хочу знать ее, Отче Сатана. Я ищу ее. Я хочу знать, почему мы есть, почему мы живем, почему мучаемся. Я хочу знать все это.

— Ну, тогда, — хихикнул старичок, — ты на правильном пути, сын мой. Да, сэр, на совершенно правильном пути.

— Вы можете сказать мне, Отче Сатана?

— Минутку, Кристиан, минутку. Что ты хочешь знать в первую очередь?

— Что внутри нас заставляет искать недостижимое? Что это за силы, которые влекут и не дают нам покоя? Что у меня за личность, которая не дает мне отдыха, которая точит меня сомнениями, а когда решение найдено, начинает терзать по-новой? Что все это?

— Вот, — сказал Сатана, показывая на свою странную машину, — вот эта штуковина. Она работает всегда.

— Вот эта?

— Ага.

— Всегда работает?

— Пока работаю я, а я работаю непрестанно. — Старичок снова хихикнул, затем протянул бинокуляр. — Ты необычный мальчик, Кристиан. Ты нанес визит Папаше Сатане… живым. Я окажу тебе любезность. Держи.

Удивленный Брафф принял бинокуляр.

— Надень, — сказал старичок, — и увидишь сам.

И затем удивление смешалось. Когда Брафф надел очки, он оказался глядящим глазами вселенной на всю вселенную. Странное устройство больше не было машиной для подсчета общей суммы со сложениями и вычитаниями. Это был огромный комплекс поперечин для марионеток, к которым тянулись бесчисленные, сверкающие серебром нити.

И всевидящими глазами через очки Папаши Сатаны Брафф увидел, что каждая нить тянется к загривку существа, и каждое живое существо пляшет танец жизни по приказу машины Сатаны. Брафф взобрался на первый этаж лесов и нагнулся к самому нижнему ряду клавиш. Он нажал одну наугад, и на бледной планете кто-то оголодал и убил. Нажал вторую — и убийца почувствовал раскаяние. Третью — и убийца забыл о содеянном. Четвертую — и половина континента исчезла, потому что кто-то проснулся на пять минут раньше и потянулась цепочка событий, что аккумулировались в открытие и отвратительное наказание для убийцы.

Брафф отшатнулся от странной машины и сдвинул очки на лоб. Машина продолжала кудахтать. Почти рассеянно, без удивления, Брафф заметил, что огромный хронометр, висящий на вершине купола, отсчитал три месяца.

Это, подумал Брафф, призрачный ответ, жестокий ответ, и Существо в убежище было право. Истина — это ад. Мы марионетки. Мы немногим лучше, чем мертвые куклы на ниточках, притворяющиеся живыми. Наверху старичок, приятный, но не очень-то умный, нажимает клавиши, а внизу мы называем это свободой воли, судьбой, кармой, эволюцией, природой — тысячами фальшивых названий. Это грустное открытие. Почему истина должна быть такой дрянной?

Он глянул вниз. Старый Папаша Сатана все еще сидел на ступеньках, голова его слегка склонилась на бок, глаза были полузакрыты и он тихонько бормотал о работе и отдыхе, которого всегда недостаточно.

— Отче Сатана…

Старичок слегка вздрогнул.

— Да, мой мальчик?

— Это правда? Все мы пляшем по нажатию ваших клавиш?

— Все, мой мальчик, все… — Он сделал долгий зевок. — Все вы думаете, что свободны, Кристиан, но все танцуете под мою игру.

— Тогда, Отче, скажите мне одну вещь… совсем маленькую штуку. В одном уголке вашей небесной империи, на крошечной планете, незаметной точке, которую мы называем Землей…

— Земля?.. Земля?.. Не припомню так сразу, но могу поискать…

— Нет, не утруждайтесь, сэр. Она есть. Я знаю это, потому что пришел оттуда. Окажите мне любезность: порвите нити, что тянутся к ней. Дайте Земле свободу.

— Ты добрый мальчик, Кристиан, но глупый. Ты должен бы знать, что я не могу этого сделать.

— Во всем вашем царствии, — умолял Брафф, — столько душ, что и счесть невозможно. У вас столько солнц и планет, что ничем не измерить. Наверняка, одна крошечная пылинка… для вас, владеющего столь многим, не играет роли…

— Нет, мой мальчик, это невозможно. Извини уж.

— Вы, единственный знающий свободу… Неужели вы откажете в ней немногим другим?

Но Управляющий Всем задремал.

Брафф снова надвинул очки на глаза. Тогда пусть он спит, пока Брафф врио Сатаны — работает. О, мы отплатим за это разочарование. У нас будет головокружительная возможность писать романы во плоти и крови. И возможно, если мы сумеем найти нить, тянущуюся к моей шее, и отыскать нужную клавишу, мы сумеем что-нибудь сделать, чтобы освободить Кристиана Браффа. Да, это вызов недостижимому, которое может быть достигнуто и ведет к новому вызову.

Он быстро оглянулся через плечо посмотреть, не проснулся ли Папаша Сатана. Нет, спит. Брафф замер, пригвожденный к месту, пока глаза его изучали сложное Управление Всем. Его взгляд метался вверх, вниз и снова вверх. И вдруг затряслись пальцы, затем руки, потом все тело забила неуправляемая дрожь. Впервые в жизни он засмеялся. Это был гениальный смех, не тот смех, который он часто подделывал в прошлом. Взрывы хохота неслись под куполом помещения и многократным эхом отражались от него.

Папаша Сатана вздрогнул, проснулся и закричал:

— Кристиан! Что с тобой, мой мальчик?

Смех от крушения планов? Смех облегчения? Адский смех? Брафф не мог выдавить ни слова, так был потрясен видом серебряной нити, ведущей к загривку Сатаны и превращающей его тоже в марионетку… Нити, что тянулась, тянулась и тянулась на громадную высоту к другой, еще более огромной машине, управляемой другой, еще более огромной марионеткой, скрытой в неизвестных просторах космоса…