Acumiana, Встречи с Анной Ахматовой (Том 2, 1926-27 годы) - [34]

"А вы записываете все, что вы обнаруживаете в этой области?" - спросил я. Конечно, не записывает. Записывает только то, что относится к Николаю Степановичу, остальное уйдет от всех. И если бы АА узнала, что крохи этого записываю я, она была бы очень недовольна.

Мы пришли в Шереметевский дом. АА представила меня своей матери. Высокого роста старушка. Есть что-то татарское в лице. Сморщенное лицо и дряхлый голос; держится прямо, но при ходьбе чуть-чуть припадает на одну ногу. АА в разговоре с ней - стояли друг против друга - смотрит на нее мерцающим, ласковым, ясным-ясным взглядом. И говорит с ней ласково, в этой ласковости пробиваются, смешиваясь, нотки дочернего подчинения и чуть-чуть снисходительной доброты к более слабому существу.

Кабинет Пунина опустел: из него вынесли письменный стол, который поставили в спальне. Кабинет предоставлен Инне Эразмовне. АА провела нас туда и оставила меня одного с Инной Эразмовной. Инна Эразмовна ставила мне вопросы об условиях путешествия, и я записывал их, чтобы навести справки.

Я ушел за справками. И через два часа - в четыре часа - пришел в Шереметевский дом опять, узнав, что билет стоит около 80 рублей, что поезд идет дней восемнадцать, и пр.

Застал АА, Инну Эразмовну и Пунина оканчивающими обед в столовой. Сел к столу. Пунин положил и мне оладьи, АА покрыла оладьи вареньем, и я стал есть и рассказывать. Принесенные мной сведения вызвали очень горячее обсуждение. АА, волнуясь, горячась, спорила со мной, и с Пуниным, и с Инной Эразмовной мы все более оптимистичны были, высказываясь о путешествии. А АА - и справедливо, конечно, - убеждала Инну Эразмовну помнить то-то и то-то, касающееся анкет и Виктора Андреевича. Волненье и горячность прерывались смехом и подтруниваньем - АА надо мной и Пуниным, Пунина и моим - над АА. Так как настроение у всех было хорошее, то подцепляли друг друга неимоверно. Выпив чаю и просидев около часа и пообещав собрать сведения о недостающих подробностях, я ушел домой.

Что-то Инна Эразмовна заговорила о своем отце, кажется, и, кажется, сказала, что он был комендантом Петропавловска. Но здесь я боюсь соврать и поэтому никак не утверждаю ни того, что здесь фигурировал отец, ни того, что - "комендант", ни того, что далекий сибирский город - именно Петропавловск.

Пунин дразнил меня, что узнал много нового и интересного об АА, чего мне и не снилось узнать. Я вслух завидовал, а АА с поразительной укоризной в глазах слушала о наших "свинских" наклонностях к записыванию.

26.04.1926

Пушкин.

Скабичевский - все врет о Пушкине, а Н. Н. Ефремов показывает это, но в других местах и сам врет: например, о Керн. Мы же не знаем вкуса самого Ефремова, поэтому его суждения о женщине не доказательны.

Шенье ввел enjambement.

Стихов не писала в эти дни.

Прочитала книгу Л. Гроссмана о Пушкине. Гроссман новых фактов не нашел, но общий взгляд правилен.

Ясный, солнечный, теплый весенний день.

Не виделся с АА несколько дней, потому что уезжал на Волховстрой. Сегодня - рассказывал о Волховстрое, но АА рассказывает мне другое, а именно: за эти дни она, все больше и больше вчитываясь в Шенье, обнаружила еще неизвестные исследователям, хотя и совершенно явные моменты влияния Шенье на Пушкина. Некоторые примеры АА мне показывала.

АА находит влияние в трех направлениях; на Пушкина влияют: 1. идиллии; 2. элегии; 3. политические стихотворения Шенье.

В гражданских стихах Пушкин явно был учеником Шенье.

Вообще Пушкин "хищнической, яростной хваткой" подмечает у Шенье его недостатки и, когда пользуется его стихами, всегда сам делает лучше, исправляя в своих стихах недостатки Шенье - расплывчатость композиции и др. Шенье часто сентиментален, чувственен... Пушкин, пользуясь его стихами, использует только то, что согласно с его credo, остальное откидывает. Пушкин всегда усложняет композицию Шенье, укорачивает стихотворение количественно, часто переворачивает наизнанку мысль Шенье - и такой вводит ее в свои стихи.

Пушкин узнал Шенье в 1819 году, когда вышло первое собрание стихотворений Шенье; и с этого времени - влияние. Больше всего - в 1823-24 г., меньше - в 1825, но и дальше постоянно встречается, во всех классических стихах... Встречается и в поэмах даже: в "Евгении Онегине" - две строчки...

Стихотворение "Ночь" 1823 года - целиком из Шенье ("Элегия XXII"), только у Шенье перед поэтом встает образ спящей, а у Пушкина - бодрствующей женщины. У Шенье это - длинное стихотворение, у Пушкина - всего восемь строк.

С элегией Шенье XXVI (или XXVII?) сравнить: "Ненастный день потух...". Здесь то же самое. И еще усилено интонацией; enjambement: "Теперь она сидит печальна и одна...". "Одна" (у Шенье: "un autre". Отрицание: "Ни плеч, ни властных уст..." - и т. д. у Пушкина соответствует строкам Шенье, где только не отрицание, а все эти поцелуи отнесены к действиям "un autre"... И наконец - "много точков...". Здесь-то и были, по-видимому, максимально схожие с Шенье моменты. Пушкин их заменил точками, рассчитывая в будущем заполнить их. Но напечатав это стихотворение (между прочим - вместе со стихотворением "Ночь"), увидел, что и так хорошо, и оставил эти точки. Дальше совпадение полное: "Ты плачешь...", и наконец поворот: "Но если..." - уже совершенно подтверждающий соответствие с Шенье.