Acumiana, Встречи с Анной Ахматовой (Том 1, 1924-25 годы) - [4]

Затем я начинаю переписывать альбом: Ол. А. Кузьм.-Караваевой. АА берет книгу и уходит в другую комнату. Там холодно, и я иду за ней и прошу сделать наоборот - чтоб я писал в той комнате, т. к. мне все равно где писать, а она здесь - у себя.

Я: "Нельзя же, чтоб я Вас выживал из Вашей же комнаты!".

АА (улыбаясь): "Ну хорошо, я буду здесь читать, если Вы хотите, чтоб я была с Вами. Но только Вы тоже оставайтесь здесь!"

Я: "Но я же буду стеснять Вас. Ведь это очень скучно - видеть в своей комнате человека молчащего и скрипящего пером несколько часов подряд!"

АА: "Нет, Вы не будете мне мешать - видите, какое у меня чтение "итальянская грамматика".

Я пишу. АА с другой стороны стола читает, иногда я слышу, как она про себя почти повторяет итальянские слова...

Изредка перебрасываемся 2-3-мя словами. Изредка АА кашляет нехорошим кашлем. В 10 час. АА говорит: "Пойду примус зажигать...".

Я прошу - чтоб я, а не она, зажег примус.

АА: "Нет, ни за что! Я теперь научилась, и у меня это очень хорошо выходит. И очень хорошо - Вы будете писать, а я тем временем чай приготовлю!"

Я остаюсь писать. Слышу попытки разжечь примус - несколько раз, между которыми АА играет с Тапом, дразнит его, ласкает, разговаривает с ним. Тап лает.

Наконец АА входит. Я вопросительно поднимаю глаза.

АА огорченно: "Не горит!..".

Я иду - смотрю, примус пустой, ни капли керосина.

АА: "Вот скандал! Какая она все-таки, эта девушка - чтоб так уйти, не позаботиться!"

Стали искать. Наконец АА обрадованно вытаскивает из-под кухонного столика бидончик, в котором на дне есть немного керосина.

Я зажигаю примус. Руки выпачкал. АА идет в маленькую комнатку, наливает мне в чашку умывальника воды. Моюсь. Сажусь писать снова. АА приготовляет чай в соседней комнате. Входит.

"Пойдемте пить, чай готов".

На столе - сыр, масло, хлеб и сахар. Тап у стола, АА много говорит о нем, хвалит его: "Только он меня не очень любит. Он встречает меня, когда я прихожу, равнодушно. Вот когда Володя приходит, он очень радуется - прыгает, лижет его. Он очень скучает по Володе. Он, наверное, думает. Что я его купила, и поэтому равнодушен ко мне".

Я: "Вы любите Тапа?"

АА отвечает серьезно, как-то задумчиво: "Люблю... Он умный, хороший...".

АА: "У меня была Шкапская - просила дать ей что-нибудь (для архива - П. Л.). Я ей дала Симферопольскую афишу о вечере "моей памяти".

Я: "Как - Вашей памяти?"

АА: "Да. Так думали в 21 году в Симферополе".

Я: "А Вы не видели ее архива? Она не приносила его Вам?"

АА (с чуть насмешливой улыбкой): "Приносила... Она, вероятно, переживает медовый месяц собирания и очень радуется поэтому".

АА: "О Вас она мне ничего не говорила, но несколько раз повторяла, что я, "вероятно, много помню..."

После чая - я продолжаю писать. АА совсем нездорова сегодня. Вид усталый, больной. Я хочу раньше уйти и говорю: "Я сегодня не буду кончать альбома. Я в следующий раз окончу...".

Да, до этих слов еще АА одевалась и уходила - водила Тапа на двор гулять. Пришла, устала. Дыхание трудное. Села к столу, я увидел ее утомленный вид и тогда сказал ей (вышенаписанное).

АА: "Ну хорошо. Допишите вот это стихотворение".

Я дописываю и хочу уходить.

АА: "А я хотела еще Вам рассказать кое-что".

Я остаюсь сидеть, АА берет записную книжку и диктует мне около получаса сведения о Н. С.

Диктуя, вдруг говорит: "Как здесь дует" (от окна). Я предлагаю свое место. Пересаживаемся.

Я: "Вы совсем нездоровы, Анна Андреевна... Вы простудились?"

АА: "Простудилась... Я, кажется, заболеваю... Мне нужно завтра выступать, и я не знаю, смогу ли я..."

Я: "А где Вы должны выступать?"

АА: "Это благотворительно... Для студентов... В этой... Вы знаете... В Капелле", - вспоминает наконец АА.

Я: "Вы новые стихи читать будете?"

АА: "Нет, старые".

Прощаемся.

Я ухожу: "Когда же мне вновь прийти к Вам?" (Обрыв - В. Л.)

25.12.1924

АА должна была выступать на благотворительном вечере в Капелле, но не выступала.

26.12.1924

Обрывки:

О стихотворении к "Карте любви" в альбоме О. А. Кузьм.-Караваевой.

АА: "Я сначала не хотела Вам даже показывать его. Ничего в нем интересного нет. Н. С. подделывается в нем - вы понимаете - барышня, 16 лет, невинная, неумная, жила в Калуге... Ну о чем можно было с ней говорить? А Н. С. подделывается к ней. Этого совсем не нужно было".

Приглашена к Замятиным.

27.12.1924

Утром заходил к Фроману, который пишет сказку о мышонке, а потом к Лавреневу. Сей купил пишущую машинку за 90 рублей, сидит без гроша и радуется. В 3 часа ко мне пришел В. Рождественский и сидел до 8. Я не обращал на него внимания, работал по Н. Г., а он занялся переводом латинских стихов для антологии ГИЗа. В 8 часов с В. Рождественским пошел к АА (он раньше просил меня узнать у нее, может ли он прийти. АА ответила: "Пусть приходит"). У АА я сразу же сел переписывать альбом М. А. Кузьминой-Караваевой, и предоставил АА говорить с Рождественским. У них разговор не клеился: очень напряженно говорили о Судейкиной, об обстоятельствах ее отъезда, об антологии Голлербаха "Образ Ахматовой" (АА неодобрительно отзывалась). Вс. Рожд. пытался жаловаться на цензуру, по вине которой не печатаются его стихи, но когда АА сказала ему, что е е стихи цензура пропустила все без исключения, он умолк. АА пыталась всеми силами не показать В. Рождественскому производимого им на нее неприятного впечатления. Он старательно подлизывался и пытался было льстить. В 9 часов он ушел, и мы заговорили об Н. Г., о причинах, побудивших его жениться на А. Н. Энгельгардт, о ней самой... Прочел АА свои стихотворения - со стыдом прочел ("Я увидел глазами, где бредит..." и другое). Потом - 2 стихотворения Фромана (имени его АА никогда не слышала). После чаю опять переписывал альбом - до 2-х часов ночи. Сделала надпись на фотографии Н. С., которую подарила мне.