Аччелерандо - [158]

– Город, что это такое? – спрашивает он, не шевеля губами.

– На что ты смотришь? – отвечает Город, что несколько озадачивает Мэнни, но не так сильно, как следовало бы.

Зверь заканчивает вытягивать одну переднюю ногу и вытягивает другую. Мэнни он кажется немного похожим на кошку, но есть в нем что-то странно неправильное. Голова у него слишком маленькая, глаза тоже… и эти лапы…

– Ты острый! – обвиняет он зверя, неодобрительно морща лоб.

– Ага. Как скажешь. – Существо зевает, и Мэнни направляет на него копье, сжимая древко обеими правыми руками. У неведомой зверушки и зубы острые, и обращается она к нему через внутренний канал, а не через уши. Но ведь невербал – он только для людей, а не для игрушек.

– Ты кто такой? – требовательно спрашивает мальчик.

Зверь дерзко смотрит на него.

– Я знаю твоих родителей, – говорит он, все еще используя невербал. Он поднимает свой хвост, как кошка, и мех кустится… и затем опадает. – Если отведешь меня к своему отцу, я потом расскажу тебе одну историю.

– А мне все равно! – Мэнни всего около двухсот мегасекунд, то есть семь земных лет, но он уже может распознать, когда им манипулируют, а манипуляции его злят.

– О, дети. – Хвост похожей на кошку твари хлещет из стороны в сторону. – Ладно, Мэнни, давай так: ты отводишь меня к отцу, а я не отрываю тебе рожу на хрен? Ты же сам сказал – я острая! – Мгновение спустя мягкая тушка обвивает его лодыжки и мурлычет, демонстрируя, что угроза шуточная, но Мэнни видно – когти у нее взаправду огромные. Перед ним дикая кошка; ничто в его искусственно внедренном ортогуманном воспитании не готовило его к тому, что придется иметь дело с настоящей дикой кошкой, да вдобавок – с говорящей.

– Убирайся! – Мэнни становится страшно. – Мама! – кричит он, нечаянно активируя метку широковещания в своей внутренней речи. – Тут эта штука!..

– Ладно, подойдет и мама. – Похоже, кошачий монстр смирился, перестав тереться о ноги Мэнни и таращась на него снизу вверх. – Ни к чему паниковать, я не причиню тебе вреда.

Мэнни перестает кричать.

– Кто же ты такой? – не устает спрашивать он, глядя на зверя. Заслышав его немой крик, мать устремляется на помощь – сквозь световые года, от одного переключателя к другому, сворачивая по пути вложенные измерения.

– Зови меня ИИНеко. – Зверюга садится, задирает заднюю лапу и проводит по ней розовой тряпочкой языка. – А ты ведь Мэнни, верно?

– ИИНеко, – неуверенным эхом откликается Мэнни. – Ты знаешь Лиз или Билла?

ИИНеко опускает лапу и изучает Мэнни внимательным взглядом, свесив голову набок. Мальчик слишком молод и неопытен, чтобы знать, что пропорции Неко всецело вторят пропорциям обычной домашней кошки, Felis catus, естественно развившегося зверя – и это не игрушка, не палимпсест и не компаньон, к которым он привык. Пусть реализм и в моде у поколения его родителей, всему есть предел. Мех Неко украшают оранжевые и коричневые полосы и завитушки, под подбородком у нее белый пушок.

– Кто такие Лиз и Билл? – спрашивает она.

– А вот кто, – говорит Мэнни, когда большой угрюмый Билл подкрадывается к ИИНеко сзади и пытается схватить ее за хвост, а Лиз парит за его плечом, словно мелкий НЛО, возбужденно жужжа. Но Неко слишком быстра для детей – она мечется вокруг ног Мэнни, как волосатая ракета. Мэнни вскрикивает и пытается пронзить кошку копьем, но та превращается в синее стекло, трескается, и осколки блестящего снега сыплются вниз, обжигая его руки.

– Ох, недружелюбно! – шипит Неко угрожающе. – Мать тебя совсем не воспитывает?

Дверь сбоку от киоска с роллами открывается, и появляется Рита, запыхавшаяся и сердитая:

– Мэнни! Что я тебе говорила: не играй…

Она осекается, увидев Неко.

– Ты! – Она отшатывается, плохо пряча испуг. В отличие от Мэнни, она распознает гостью как аватарку постчеловеческого демиурга, тело, воплощенное исключительно для того, чтобы обеспечить предметное воздействие на людей.

– Я, – кошка награждает ее фирменной чеширской улыбкой. – Готова к разговору?

– Не о чем нам говорить, – потрясенно парирует Рита.

Кошка топорщит хвост.

– А мне кажется, есть о чем. – Она поворачивается и подмигивает Мэнни. – Так ведь?

С тех пор как ИИНеко в последний раз летала в этом направлении, пространство вокруг Хёндай ⁺⁴⁹⁰⁴/_-56 изменилось до неузнаваемости. Много лет назад, когда из Облака Оорта вышли огромные суда лангустов и начали архивировать необработанные данные о необитаемых системах коричневых карликов, оставляя в них структурные экскременты из программируемой материи, тут почти ничего не осталось, кроме фракций мертвых атомов (и инопланетного роутера). Но прошло много лет; в последнее время система пострадала от человеческой чумы.

Оптимизированный экземпляр homo sapiens остается неизменным только в течение двух-трех гигасекунд, после же – умирает. Но орда людская умудрилась перевернуть всю систему коричневого карлика с ног на голову за каких-то десять гигасекунд. Сырье было добыто с замерзших планет для создания подходящей среды, луны переделаны в мощные конструкции астероидных размеров. Концы пространственно-временных туннелей были вырваны из роутеров и превращены в собственную сеть двухточечных соединений; затем люди научились создавать свои собственные туннели и запускать на них локализованную распределенную систему, ныне поддерживающую растущую межзвездную сеть, широко протянутую через мрак между солнцами и странными, бедными на содержание металлов карликами с подозрительно низкой энтропией излучения. Задумка поражает наглостью – хотя «консервированные» формы, созданные человеком, попросту не приспособлены для жизни в межзвездном вакууме, а особенно на орбите вокруг коричневого карлика, по чьим меркам даже Плутон – тропический рай, они освоили-таки всю эту проклятую систему.