Аччелерандо - [151]

– Я?.. – Рита удивленно смотрит на нее.

Глаза Эмбер, темные и выразительные, взирают в ответ.

– Ты пришла с Титана, а туда – с одной из орбитальных колоний Ганимеда. Ты знала мою сестру-ветвь и общалась с ней, пока я летела прочь из системы на синтетическом алмазе размером с банку кока-колы. Во всяком случае, так рассказывала ты сама. Твой набор умений в совершенстве подходит для исследовательской группы кампании, и ты попросила меня представить тебя Сирхану, а потом дергала его за струны, как настоящий профессионал. Что стоит за всеми этими действиями? Почему я должна тебе верить?

– Я… – Рита морщится. – Не дергала я ни за какие струны! Он подумал, что я хочу затащить его в постель! – Она непокорно вскидывает взгляд. – А мне не это было нужно – я пыталась понять, как ты… он… как вы работаете… – Дикие темные орды упорядоченных запросов обстреливают ее экзокортекс, запуская сигналы тревоги, в распределенных базах данных временного ряда, растревожив всю внешнюю систему, что-то алчно копошится, исследуя ее прошлое и сверяя ее утверждения с записями в публичном доступе.

Рита смотрит на Эмбер, рассерженная и униженная этим прямым отказом в доверии.

– Что ты творишь?

– Подозреваю тебя кое в чем. – Эмбер вся подобралась, будто изготовилась бежать. От меня? Бежать? Зачем? – проносится в голове Риты изумленная мысль.

– Ты упомянула, что ресимулянты – возможно, итог бессознательной деятельности Дурного Семени? Забавно, я как раз обсуждала такую возможность с отцом. У него все еще есть смекалка – надо только поставить перед ним задачу…

– Я не понимаю!

– И не должна, – говорит Эмбер, и Рита чувствует, как растут огромные напряжения в пространстве близ нее. Вся вычислительная среда вокруг становится вязкой и зернистой – все схемы-пылинки, весь полезный туман, все клубы оптических процессоров в воздухе, вспыхнувшие как алмазы, вся умная материя в земле и в ее коже трещит под нагрузкой от того, что запустила Эмбер, задействовав все коды доступа. В какой-то миг Рита перестает ощущать больше половины своего сознания, и ее охватывает приступ клаустрофобии. Но он вскоре отступает.

– Скажи мне! – настаивает Рита. – Что ты хочешь проверить? Это какая-то ошибка… Что я такого сделала, что ты подозреваешь…

И Эмбер кивает, вдруг сделавшись усталой и угрюмой.

– Ничего. Ты когерентна. Прости меня.

– Когерентна? – Рита чувствует, как, трепеща от облегчения, с ней соединяются части ее сознания, оказавшиеся на целые секунды отлученными от центра, и повышает голос. – Я тебе покажу когерентность! Вот так, за здорово живешь, залезла в мой экзокортекс…

– Тихо! – Эмбер, растирая веки пальцами, кидает Рите конец шифрованного канала.

– Вот еще! – упорствует Рита, не принимая передачу.

– Бери. – Эмбер озирается. Она боится, вдруг осознает Рита. – Открывай же! – шипит Эмбер. Рита тянет за ярлык, и в нее грузится шмат необработанных демонстрирующих данных. Метаинформация, структура, точки входа. Похоже, что…

– Срань господня – шепчет она, осознавая.

– Ага. – Эмбер невесело улыбается и продолжает по закрытому каналу:

[Похоже, они все – когнитивные антитела, воссозданные семиотической иммунной системой самого Сатаны. Вот над чем работает Сирхан – над поиском предотвращения их активации, которая загонит нас всех в гроб в два счета. Забудь про выборную муть – скоро тут все загорится, а мы пока еще надеемся успеть скумекать, как нам выжить. И да – ты уверена, что хочешь с нами?]

– С вами? – дрожащим голосом переспрашивает Рита.

– С нами – на спасательный плот, куда под прикрытием разногласий акселерационистов и консерваторов папа думает погрузить нас всех, пока иммунная система Дурного Семени не сообразила, как разобщить нас и заставить перегрызть друг другу глотки.

Добро пожаловать в эпоху послесвечения сверхновой разума, глистик.

У глиста в распоряжении около тысячи нейронов, неустанно заставляющих его маленькое тело функционировать. У человека – около ста миллиардов. И то, что происходит во внутренней Солнечной системе, где бурлит и клубится мыслящее облако взбиваемой Дурным Семенем компьютерной пыли, отстоит столь же далеко от границ простого человеческого понимания, сколь думы Гёделя от тропизмов глиста. Солнце плавает в светящейся багровым накалом мгле, и в ореоле нанопроцессоров появляются и исчезают личностные модули в мириады раз мощнее интеллекта, что был бы эквивалентен человеческому, которые ограничены лишь скоростью света.

Меркурий, Венера, Марс, пояс астероидов – все это исчезло. Вместо Луны в небесах Земли сияет серебряная сфера, отполированная до микронной гладкости, переливающаяся радугой дифракционных узоров. Сама Земля, колыбель человеческой цивилизации, все еще остается не переработанной, но космические лифты, сплошной стеной стоящие на ее экваторе, неустанно трудятся, отправляя караваны защищенной от переработки пассивной материи в резервации для дикой жизни во внешней системе, и, когда процесс завершится, все остальное незамедлительно подвергнут конвертации.

Буйство разума, пожирающего луны Юпитера молекулярными машинами, не сойдет на нет до тех пор, пока вся пассивная материя Солнечной системы не окажется переработанной в компьютроний. Тогда его вычислительная мощность станет больше, чем у галактики, где каждая планета населена футуршокированными приматами, но пока что разум этот вобрал в себя лишь проценты доступной массы, и он все еще недальновиден. Он скорее похож на цивилизацию размером с Магелланово облако – незрелую, неуклюжую, опасно близкую к своим углеродным корням.