Аччелерандо - [149]

Джанни пожимает плечами.

– У тебя уже есть общая картина. Мы – люди, метачеловеки, дополненные люди. Но постлюди – это вещи, которые людьми-то никогда по-настоящему и не были. Дурное Семя вошло в подростковый период – и намерено подмять местечко под себя, чтобы закатить тут вечеринку. Все дурные предзнаменования сходятся, не кажется ли тебе?..

Манфред смеряет его долгим взглядом.

– Сама идея бегства в биопространстве чревата опасностями, – протягивает он, беря кружку с пивом и медленно вертя ее в руках. – Послушайте, ведь теперь-то мы знаем, что сингулярность не превращается в ненасытного хищника, пожирающего всякую пассивную материю на своем пути, вызывая фазовые изменения в структуре пространства; во всяком случае, если где-то за пределами нашего нынешнего светового конуса Дурное Семя еще не учинило какую-нибудь глупость над структурой ложного вакуума.

– Но, если мы сбежим, мы все равно в конусе останемся. И рано или поздно мы снова столкнемся все с теми же проблемами: с выходящими из-под контроля апгрейдами разума и самозарождением, с искусственно сконструированным разумом и прочим. Возможно, в войде Волопаса [106] творится именно это. И там не цивилизация галактического масштаба, а раса патологических трусов, спасающихся бегством от собственного экспоненциально растущего превосходства. Мы можем отчалить куда угодно, неся семена сингулярности в самих себе. И если мы попытаемся их вырезать, то перестанем быть людьми, не так ли? Так что, может, ты нам скажешь, что делать, а?

– В этом-то и заключается дилемма. – В поле их зрения, защищенное экраном конфиденциальности, встраивается официантка. Ставя кружку из алмазного волокна перед Джанни, она блюет в нее пивом. Манфред отказывается от доливки и ждет, пока Джанни заложит за воротник.

– Храни вас бог, простейшие утехи плоти!.. Кстати, Мэнни, я переписывался с твоей дочкой. Она одолжила мне бортовой журнал корабля, летавшего к Хёндай ⁺⁴⁹⁰⁴/_-56. Так вот, записи в нем способны в дрожь вогнать. Никто уже не ставит ее выводы под сомнение – уж точно не после этих самоходных пузырей-афер, ну или что там проникло в Экономику 2.0. Это значит, Дурное Семя сожрет Солнечную систему, Мэнни. Потом, конечно, слегка обороты сбавят, но что к тому времени останется от нас, спрашивается? Как быть всем нам, простым ортодоксальным людям?

Манфред задумчиво кивает.

– Ты ведь знаешь, в чем спор между акселерационистами и фракцией Связь-Временщиков?

– Еще как. – Джанни как следует отхлебывает пива. – Так как нам быть?

– Акселерационисты собираются выгрузить людей на флот старвиспов и отправиться колонизировать незанятую систему коричневого карлика. Или же захватить матрешечный мозг, поддавшийся старческому слабоумию, и сделать новые планетарные биомы с ядрами из алмазно-фазового компьютрония – учинить этакий акт пасторального эскапизма. Эмбер, мне кажется, не особо против такой идеи – она ведь уже каталась на старвиспе. Смело шагнуть туда, где еще не осваивалась ни одна выгруженная колония металюдей – звучит-то хорошо, верно? – Манфред кивает сам себе. – Но это не сработает, и вот почему. Поступив так, мы окажемся аккурат на первой итерации водопадной модели образования сингулярности, в паре гигасекунд от ее наступления. Поэтому я и вернулся – чтобы предупредить.

– Это все? – подначивает Джанни, притворяясь, что не замечает, как на него смотрит Аннет.

– Что касается Связь-Временщиков, – снова кивает Манфред, – то они похожи чем-то на Сирхана. Глубоко консервативны, безмерно подозрительны. Ратуют за то, чтобы оставаться здесь как можно дольше, пока Дурное Семя не придет на Сатурн, а затем постепенно уходить в пояс Койпера. Основать заснеженную колонию в световом полугоде отсюда. – Он вздрагивает. – Подумать только – запереться в гребаной банке с часовым переходом в ближайшую цивилизованную компанию. А вдруг твои соседи вздумают заново изобрести сталинизм или объективизм? Нет уж, спасибо! Знаю, еще они что-то говорили о квантовой телепортации и о том, чтобы умыкнуть что-нибудь из роутеров, но этому я поверю, только если своими глазами увижу плоды.

– И что же остается? – спрашивает Аннет. – Все это очень хорошо, Мэнни, но что ты можешь предложить взамен этих двух программ? – Она кажется расстроенной. – Полвека лет назад у тебя было бы шесть новых идей до завтрака, не считая стояка!

Манфред хитро косится на нее.

– Кто сказал, что сейчас у меня этого всего быть не может?

– Не набивай себе цену, – свирепо бросает она.

– Ладно. – Манфред опрокидывает в себя четверть литра пива и с грохотом ставит осушенную кружку обратно на стол. – Так вышло, что у меня есть альтернативная идея. – Теперь он серьезен. – Я некоторое время обсуждал ее с Неко, а Неко сеяла ее семена в уме Сирхана. Если мы хотим, чтобы все получилось, нам в команде нужны и новаторы, и консерваторы. Именно поэтому я условно соглашаюсь со всей этой предвыборной чепухой. Так что именно я должен вам пояснить?

– Что это за болван, с которым ты весь день провозилась? – спрашивает Эмбер.

Рита пожимает плечами.

– Один автор ужасно нудного чтива из начала двадцатого, с фобией тела, раздутой до гигантских размеров. Думаю, если бы я перед ним ноги раздвинула, он бы в конвульсиях забился. Забавно еще, что он чуть не подпрыгнул от страха, стоило мне только упомянуть импланты. Нам позарез нужно прописать уже, как обращаться с этими дуалистами души и тела… как считаешь? – Она смотрит на Эмбер почти с обожанием. Рита только-только вошла во внутренний круг идеологов-акселерационистов, а статус Эмбер в нем практически заоблачный. Если Рита станет близка к ней, она сможет многому у нее научиться. И идти сейчас вместе с ней по тропинке через ландшафтный сад за музеем – великая честь.