Ачайваямская весна - [49]

— Да.

— А откуда?

— Из Москвы.

— А по профессии кто?

— Этнографы.

— Леонтьева знаете?

— Знаем.

— Меня зовут Вантолин Михаил, в четвертой бригаде работаю. Все, что будет вам нужно, обращайтесь, пожалуйста, всегда помогу.

— Спасибо.

Потом нам с большим удовольствием рассказывали, как Владилен Вячеславович познакомился с мейны-пильгинскими стариками. Он приехал в поселок в первый раз и сразу зашел на почту. Там сидело несколько стариков. Когда они увидели Владилена Вячеславовича, один сказал:

— Новый мельгитангит (так чукчи называют русских).

Другой, имея в виду, что мельгитане не знают чукотского языка, заметил:

— Он без языка.

Владилен Вячеславович, дав телеграммы, повернулся к старикам, открыл рот, показал пальцем на язык и сказал по-чукотски:

— Вот у меня язык.

Шутка вызвала общий хохот.

На предложение послушать рассказ Кытгаут мы отозвались с удовольствием.

— Она не как все замуж вышла, — поясняя рассказ Кытгаут, сказала Ивнеут.

Она умолкла, и начала рассказ Кытгаут:

— Когда я родилась, муж у меня уже был. Все радовались, что девочка родилась. Если бы мальчик, то той семье, где мой муж был, пришлось бы свернуть ярангу и жить у родственников.

Они жили на соседнем стойбище. Хорошо жили. Однако отец моего мужа рано умер. Он был моей матери троюродным братом. После его смерти плохо стало. По хозяйству им все стойбище помогало. Олени в общем стаде были. Не голодали. А как на празднике быть?! Праздник проводят хозяин и хозяйка. Один за другого ничего делать не могут. Он оленей ловит, забивает, она разделывает. Он при стаде, она — по хозяйству. Не может женщина оленевода заменить.

Наследником и главой семьи уже Рультыет, мой муж, считался. Однако и он еще маленький был и тоже без жены ничего не мог делать на празднике.

Надо было моей свекрови снова замуж выходить. Тогда она убрала бы ярангу до тех пор, пока не вырос Рультыет. Потом бы снова поставили ее, и был бы он в отцовской яранге, а она — в яранге мужа.

Но она после смерти мужа никого любить не могла. Не хотела больше жить ни с кем. Оставалось только женить сына. Старики подумали и решили, что, если родит моя мать девочку, она и будет невестой. Четвероюродные, говорили они, хорошо, потому что вроде как своя кровь возвращается. Решили еще, чтоб маленькими поженить, а как у нас потом получится, было наше дело.

Когда мне было семь лет, свекровь и Рультыет приехали к нам на стойбище. Она мне подарила игольник с иголками и нитками, который служил ей самой. Этим она показала, что я должна учиться шить, чтобы умела одевать мужа.

Спустя еще пять лет, мне уже двенадцать исполнилось, она снова приехала и сказала моим родителям, что пришла за дочкой, как и договаривались. Родители ответили, чтобы она забирала меня, раз проделала такой большой путь.

Мать одела меня в праздничную камлейку, а свекровь повязала нарядный бисерный пояс. Провожали меня всем стойбищем, и все говорили, что я правильно поступаю, не сопротивляюсь.

Идти далеко было. Все смотрели, чтобы я впереди шла. Сзади нельзя. Если невеста сзади идет, значит, она не хочет замуж выходить. Когда уставала, кто-нибудь из мужчин на руки брал и впереди нес. Так и дошла до их стойбища.

Встретили нас очень приветливо. Потом все просили, чтобы я не ходила в ту ярангу, где Рультыет жил. Я не понимала почему и пошла к самой старой женщине на стойбище, ее спросила:

«Почему нельзя ходить в ту ярангу, ведь они за мной пришли?!»

Старушка ответила: «Пока не ходи. Вот когда будет осенний праздник, я тебе скажу, тогда пойдем и будешь свободно туда ходить».

Но вот наступил праздник. Свекровь сшила мне всю новую одежду, красивая такая была. Старушка эта пришла к свекрови и сказала: «Иди теперь за дочкой».

Та пришла в ярангу, где я жила это время, и говорит: «Пришла уже».

Ей весело ответили: «Ага, пришла за дочкой».

Свекровь мне сказала: «Давай, доченька, пойдем, ждут нас».

Я пошла с удовольствием, потому что давно хотела в ярангу Рультыета пойти, любопытно было. Встретили нас Рультыет и старушка, у которой я жила. Она меня поцеловала и говорит: «А ведь хозяюшка пришла».

Мы с Рультыетом и не понимали, что происходит. А она присела на корточки перед выходом и нас посадила рядом. Мы вертелись, но она очень строго сказала, чтобы мы сидели тихо, а сама зашептала так:

В самой середине неба растет большое дерево.

Это дерево крепко стоит, не качается,

Я беру от этого дерева веточку

И ставлю ее в эту ярангу,

Чтобы яранга эта была такая же крепкая

И не качалась, как эго дерево.

Чтобы не было в ней никаких болезней,

Потому что это дерево очень высоко

И келе достать его не могут.

Так все будут здоровы.

Много детей будет, как веток на этом дереве.

Потом она подвела нас к очагу и велела опустить руки в пепел. После усадила в пологе: его — на мужскую половину, меня — на женскую. Сказала свек рови: «Теперь все, можете своим делом заниматься».

С этого времени мы стали считаться мужем и женой. В этот же праздник свекровь стала учить меня, как надо его проводить. В своей семье девочек этому не учат, потому что там, куда они замуж выходят, по-другому делают. Свекровь всегда учит невестку.

Сначала мы пошли за ветками. По речке везде ивовый кустарник есть. Свекровь присела, накинула капюшон на голову, мне велела так же сделать, стала шептать, а я повторяла и запоминала: