Ачайваямская весна - [46]

Есть термин «рэчвэптыт» — размножившиеся яранги. Когда в семье женится старший сын и выделяется в самостоятельное хозяйство, ему строят новую ярангу. Следующему сыну — тоже ярангу. Эти яранги считаются дочерними по отношению к отцовской. Она же переходит по наследству к младшему сыну. В следующем поколении происходит то же. Образуется группа родственных яранг. Так же как люди в «синиткин», в «рэчвэптыт» яранги входят до троюродного родства. Эти яранги могут обмениваться между собой огнем — огонь, разведенный в одной яранге, можно перенести в остальные.

Огонь между чужими ярангами не передается, его никто не даст, потому что с ним из яранги, согласно верованиям, отдается здоровье и жизнь ее обитателей. Так же относятся и к любой вещи, которая уже побывала в яранге и продымилась от очага. Ни один чукча не возьмет в свою ярангу чужой огонь или что-либо из утвари, особенно ритуальной, ибо с этим в дом придут чужие духи и охранители, которые будут вредить своим.

Знание генеалогической структуры «рэчвэптыт» сохраняется твердо, как и знание родственной иерархии их хозяев. Запомнить родственные отношения жителей каждой яранги нетрудно, ибо, как правило, это одна семья, муж, жена и дети. Каждый чукча знает все яранги, которые по отношению к его собственной являются «троюродными», и своего предка третьей степени, то есть прадеда. Представляя родственный состав жителей отдельных яранг, он уже может свободно ориентироваться среди своих родственников.

Люди старших поколений постоянно рассказывали молодым о своих родственниках. Если это делал отец, то молодой человек определял своих родственников с позиции поколения отца, то есть до четвероюродных родственников. Если же жив был и дед, то он усвоил знания о его «рэчвэптыт» и «синиткин», что соответствовало пятиюродному уровню родственников.

С появлением внуков каждый человек сам становится главой «синиткин», а его яранга — главной в «рэчвэптыт». «Синиткин» состоит из трех поколений людей, «рэчвэптыт» — из трех поколений яранг. Четвертое поколение — это уже «синиткин» и «рэчвэптыт» его сыновей. Это значит, что в пожилом возрасте он знает минимум пять поколений своих родственников. Если же к этому добавляется знание о «синиткин» и «рэчвэптыт» деда, то он может помнить семь поколений и соответственно ориентироваться среди живых родственников до уровня семиюродных братьев.

Эта стройная система памяти не менее совершенна, чем, скажем, система запоминания больших чисел или групп чисел. Таким образом, получив знания от людей старших поколений и следя за генеалогией яранг, человек легко мог сориентироваться в многочисленной родне. Важно заметить, что понятия «синиткин» и «рэчвэптыт» для каждого чукчи «свои». Каждому субъекту они обрисовывают круг его кровных родственников и круг родственных для его яранги яранг.

Естественно, что «родословные» яранг, так же как и родословные людей, могут разрастаться или, наоборот, исчезать. Если какая-либо генеалогическая линия людей исчезает в результате того, что в ней рождались только девочки и не осталось наследников по мужской линии, исчезают и яранги. Яранги, которые некому наследовать, сжигают.

Для нас стало ясно, каким образом Рольтынто мог так хорошо знать свою многочисленную родню. Если систему запоминания «синиткин» и «рэчвэптыт» можно назвать генеалогической, то память, которая донесла до нас родословную первых четырех поколений людей — потомков Кыыты, можно назвать исторической. Благодаря этой системе нам и удалось связать нынешнее население Мейныпильгино с его предками — героями фольклорных сюжетов и воссоздать картину исторических событий почти трехсотлетней давности.

Есть здесь и еще одна маленькая тонкость. Попав в чужие яранги на праздник «выльгынкоранмат» — «с короткой шерстью забой» — или «кильвэй», любой чукча мог определить, были ли когда-нибудь эти яранги родственными его яранге.

«Выльгынкоранмат» и «кильвэй» — два наиболее важных праздника. Первый проводится осенью. Это как бы праздник урожая. Стада возвращаются с летовки. Встречаются мужья и жены, дети и родители. От того, как прошла летовка, зависит состояние стада зимой и обеспеченность людей, их благополучие. Сейчас этот праздник неправильно называют Днем молодого оленя. Он посвящен не только оленю. Этот праздник посвящен всему — тундре, ивовому кустарнику, воде, небу, солнцу, луне, горам, людям. Олень — главное действующее лицо, ибо он источник жизни. Вспомним поговорку чукчей: «Тундра кормит оленей, олени кормят нас». В этом заключена и суть праздника. Человек выражает свое единство с окружающей природой, и единство это выражается через оленя. Ритульная еда на празднике — это не просто «вкусно и сытно поесть». Съедая оленя, люди соединяют свою духовную субстанцию с его, оленьей. Поскольку олень выкормлен природой и представляет с ней одно целое, то люди таким путем сливаются и с нею. Кроме того, все представители окружающей природы получают свою порцию ритуального оленьего мяса и как бы получают обратно то, что она воплотила в олене — основном звене, которое связывает человека и пророду. Мир рассматривается как единое целое, а сами люди — как его часть. Не только в праздники, но и в другое время у чукчей забой оленей не являлся актом уничтожения животного. Забой — это акт соединения в одно целое природы, животного и человека.