Ачайваямская весна - [32]

Процессия подошла к перемерзшему ручью.

— Непременно надо через воду переходить, — говорит Володя.

Он отбежал в сторону и наломал веточек ольхи. Веточки положили на лед и перевезли через них нарту. Сами тоже перешагнули через них. Это загородь для духов — келе, если они за нами увязались.

Вот и последнее место на этой земле, откуда покойница пойдет по дороге в верхний мир.

Гора. На ней следы многих кострищ. Ничего от прошлых погребений не осталось, кроме кругов, на которых разбросаны угли, да наконечники копий, да лезвия ножей.

Мужчины стали ломать кедровый стланик. Стланик для погребального костра полагается ломать руками. Ветки кладутся плотно. Горка стланика все росла и росла. Наконец она достигла роста взрослого мужчины.

С востока тянул ровный, пронзительный ветер. Солнце еще пряталось за сопками, но заря достигла уже той силы, за которой должен был наступить день. В небе кружилось три пары. воронов. Они летали высоко, неторопливо.

Мужчины разожгли в стороне маленький костер. Он, показалось, вспыхнул. Пламя металось на ветру, то припадая к земле, то устремляясь вверх.

Запалили от этого костра факелы — большие суки стланика и подожгли погребальное сооружение с наветренной стороны.

Пламя, гудя, набирало силу. Когда нарту со старухой ставили на костер, то постромки отвязали и кинули прочь. Парни устроили из-за них чуть ли не драку. Победил один. Ему и шкура жертвенного оленя досталась.

Огонь гудел, повышая «голос» в такт порывам ветра. От костра веяло нестерпимым жаром. Кайматке взял шест и стал подправлять костер, Он тащил этот шест от самого поселка. Шест стоял возле чьей-то собачьей упряжки. Теперь понятно стало, почему шест держали именно возле собак. Собаки ведь отгоняют духов — келе. И келе никак не могли прицепиться к этой палке и попасть к человеку, даже если они тоже пожаловали на похороны и бродят возле костра.

Молодые играют в «ворона». Один парень — «ворон». Он «водит». Остальные встали цепочкой, так же как дети играют в паровозик — все за «главным», держась друг за друга. «Ворон» старается ухватить последнего игрока, а цепочка мечется, спасаясь от него.

Костер стал оседать. Остались одни раскаленные угли, и нельзя определить, где был прах покойницы.

Кайматке сгреб шестом угли к середине. Женщины-вороны бросили в костер жгуты из травы, которыми были перевязаны руки. Кайматке кинул последним шест.

Парни обложили кострище ольховыми ветками.

Женщины-вороны воткнули веточки ольхи — вроде воротца сделали — и присели возле них. Мы тронулись домой.

Солнце стояло над сопками, и голубая прозрачность неба казалась праздничной.

До поселка шли безо всяких обрядов. Только на самом краю поселка, у дороги, были воткнуты ольховые ветки, и возле них сидел симпатичный веселый старик. Сразу же за воротами две женщины обмели с двух сторон участников похорон ольховыми ветками. Возле дома старая женщина стояла с миской воды, в которой лежала ольховая веточка. Этой водой надо было вымыть лицо и руки. Потом — перешагнуть через костер.

Все, как предки учили. Ольхой очистились, водой очистились и огнем.

Однако в отдалении сидела еще одна старуха с тазиком воды. В тазике плавал голец с привязанной за хвост травяной веревкой.

— Это почему так? — спросил я Володю Кергувье.

— Сам не знаю, — усмехнулся Володя. — Корякская фантазия…

— Чукчи так не делают?

— Нет.

Все эти похороны, эти путешествия в верхний мир и его устройство имеют к нашей работе самое прямое отношение. Эти представления о потустороннем мире самым непосредственным образом связаны с тем порядком, как давали имена здесь.

Рассмотреть хотя бы их представления о возрождении людей. Пока что мы выяснили, что, по чукотским старым верованиям, люди попросту кочуют из одного мира в другой. Поживет здесь человек — переселяется в верхний мир. Поживет он там — опять возвращается сюда. В верхний мир он уходит сквозь огонь, старым. В этот мир приходит из влаги материнского лона, ребенком. Жизненный цикл человека замкнут. В этом мире жизненная дистанция имеет стартом младенчество, а финишем — старость. В верхнем мире — наоборот: старт — старость.

Наша земная дистанция видна всем хорошо. Та потусторонняя дорога неведома никому. Поэтому и подробности превращения старцев в младенцев, сама механика этого превращения описываются информаторами весьма туманно:

Вантулян. Не могу себе представить, как в верхнем мире люди живут. Говорили старики, что они как-то моложе становятся и тогда в ребенка превращаются…

Чельгат. Они там вроде как второй раз умирают…

Кеккет. Душа-то не может молодеть или стареть. Всегда одинаковая бывает. Она только в разном теле живет.

Келевьи. Черт их знает.

Ну ладно, оставим в стороне представления чукчей о мире ином. Для нас-то главное, что они верили в существование единого генофонда, говоря языком нашей науки. По их представлениям, они являются замкнутой популяцией, расселенной в двух сферах.

Есть ли какая-нибудь закономерность в том, как люди возвращаются из верхнего мира? Может быть, существует порядок, по представлениям чукчей, по которому люди выходят из чрева своих потомков? Скажем, отец возродится в сыне своей дочери? А может быть, в сыне своего сына? А может быть, в сыне дочери своей дочери? А может быть?.. Все может быть. Разных комбинаций предостаточно. Если какая-нибудь закономерность обнаружится, то будет понятно, по какой линии — мужской или женской — преобладает счет родства. Стало быть, мы представим себе, каким путем возникла нынешняя брачная система. А уж это позволит коллегам-генетикам восстановить историю сложения современной генетической картины.