Аццкий Сотона - [23]

— Живой, — констатировал Риммон.

— Брат! — левая голова рванулась на встречу Риммону.

— Ну вот и встретились, — правая голова поджала бы губы, если бы они у нее были. И уперла бы руки в бедра.

От такого противоречия, тело змея развернуло, и он со всего маха плюхнулся кровавую грязюку. Риммон поморщился и брезгливо стер со щеки кусочек чьей-то печени.

— Брат! Я живой! Живой!

— Просись в нацию. Теперь в клан. Что, ловкости нет? И не догадался, что делать?

— А что делать? Ждать. Может вот-вот проклятье на как-нибудь харизму переключится…

— Глаза закрой. И танцуй.

— О!!! Точно!!! Посторонись!

— А ты умный… Ри…

— Тсс! С тобой еще позже разберемся. Хм… Странно… Ты тоже просись в нацию. Слышал, как левая голова просилась? Повтори.

— Я не слышал. Я слышала.

— Один хрен. Давай. ЧТО??? Женщина???

— Она, та кем я отравился. Но она не виновата.

— Так. Кончаем тут, и домой. Там поговорим.

Танец двухголового змея больше всего походил на кунгфу-стиль Пьяного Дракона, если такой, конечно существует, и периодики переходил в нижний брейк. Не сам по себе, а потому что, Змей падал, запутавшись в собственном хвосте и лапах. Но, тем не менее, чудесным образом, цифровая, искусственная удача, диалектически переросла из количества вложенных поинтов в качество.

Не прошло и пяти минут, как все было кончено. Находящиеся в стане игроки, так и не пришли в себя. Электрум, как обезумевшая газонокосилка носился туда-сюда, а Риммон хладнокровно качал умелки на застывших поодаль магах-индивидуалистах и лукарях-одиночках. От боевой элиты клана «Олигарх», не осталось никого. Лишь, замерший метрах в трехстах Беркут, расширившимися от изумления и восхищения глазами смотрел на горы перемолотых, местами замороженных и разъеденных кислотой трупов.

— Бееееркут!!! Я же говорииил!

Тот кивнул. Не огорченно. Не сухо. А как-то радостно-уважительно.

— Идиии сюдааа! Не трооонем! Обещаааю!

И в полголоса братишке.

— Гипноз работает? Откатился?

— Он всегда работает. Только одновременно всего на двоих. И нужно посмотреть в глаза.

— Ну, нам хватит. Почешу левое ухо — действуй.

— Понял. А что у тебя с глазом?

— Тридцать девять твоих дебафов у меня с глазом. Тех, что к Трепету прилагаются. Причем, еще тридцать первых, видно самых смачных — снялись автоматом.

— Ой, прости.

— Да ладно, ерунда.

Риммон вытащил фляжку, из которой, предусмотрительно, еще в кабаке вылил воду, и наполнил метиловым спиртом. Хлебнул. Тремор исчез. Фух. И вообще, легче стало. И дышать, и двигаться.

Беркут торжественным шагом, символически хлопая в ладоши, неторопливо приблизился. Остановился метрах в восьми от пары победителей. Или, все же тройки? Несмотря на аплодисменты, камень возврата он так и не убрал, а как-то немыслимо зажал меж ладонью и большим пальцем. И смотрел, исключительно под ноги, не поднимая взгляда на двухголового змея. От гипноза страхуется, понял Риммон.

— Эта была эпическая битва. Бойня. Но, тем более эпическая. С твоего позволения, я все заснял.

— Хм… не помню, чтобы давал позволение. Покажи, — Риммон протянул руку, как бы подзывая того к себе.

— Это просто оборот речи, — Беркут улыбнулся, но на подначку не повелся. — Мне вот интересно, почему моя элита молчит? Только пятеро откликнулись. Остальные все еще не отреспились.

Очевидно, это две пары загипнотизированных и прибитых своими, понял Риммон. И еще один, которого, подконтрольный змею эльф ухайдокал. А последних дважды законтроленных, он лично слил. Демон пожал плечами.

— Знаешь, я почти догадался, кто ты. Ты — ангел.

— Можно и так сказать.

— Я знаешь ли верю в Бога, — Риммона снова передернуло, но не сильно, почти незаметно. — И не только верю. Я знаю. Я много чего знаю, потому и смог всего в пятьдесят лет стать тем, кем стал. И на Земле, я Ему… Несколько десятков храмов построил. И Он, со мной иногда разговаривает.

— Да ну?

— Представь себе.

— И как беседы проходят? Ты его спрашиваешь, Он отвечает? Или приказывает? Или вы просто, о жизни, о погоде, о бабах?

— Ты так не шути… Я слышу голоса.

— Хм… Многие, знаешь ли слышат. Некоторые их даже слушаются. Бегают потом голыми или начинают поджигать кошек.

— Нет, я не псих, — Беркут дернулся, но сдержался и головы не поднял. — Недавно, мне было откровение. Он, сказал мне, что в этот мир направлен Его ангел. Самый сильный. И сила его, в любви, всепрощении, и… еще в чем-то, что я примерно представляю, как вера в чудо и нетерпеливое ожидание счастья. Беда в том, что сам ангел, не осознает себя, не помнит, не знает, что он ангел. Иначе, было никак. Я должен найти его, и помочь, открыть глаза, напомнить. Стать апостолом. Этот ангел… Это так, для простоты, ангел, сиречь — посланник. Он — мессия. Очень сложно объяснить, я сам еще не до конца все понял. Второе пришествие случится здесь, в Грязи. И вот, я думаю — этот посланник ты. Просто, ты еще гусеница. Тебе нужно окуклиться и превратиться в бабочку.

— Окуклиться??? — Риммон просто офигел от этого монолога. С ума сойти, во шиза у мужика, а по внешнему виду и не скажешь. — А как?

— Не знаю.

— Ээээ… Знаешь, что… — Риммон в задумчивости, пригладил роскошную эльфийскую шевелюру, и случайно коснулся уха.