Абьюз - [55]

Зато на себя – сколько угодно.

Меня тошнило от себя, воротило до такой степени, что хотелось сбросить с себя кожу, перестать быть самим собой. Хотелось, чтобы боль усилилась.

Но нет такой боли, что могла бы искупить моё слабоволие и сластолюбие.

Напрасно я верил, что смогу измениться. Могила горбатого не меняет, она лишь скрывает его горб.

Глава 14. Альберт

Я проиграл.

Нет Кингу. Тому, что в нём олицетворялась – квинтэссенция зла.

Завтра будет ещё один день и ещё одна ночь. Сколько их успеет пройти, прежде чем я вернусь к себе, прошлому, окончательно?

Мир, который я тщательно пытался для себя выстроить, мир, в котором я пытался исправиться, стать чем-то другим – иллюзорен, а Кинг реальный бес. Он дал мне возможность солгать самому себе, и смеялся мне в лицо, потому что знал, что это не так.

И знал, что я это знаю тоже.

Он, как зеркало, показал мне моё же собственное лицо. Правду, от которой я пытался прятаться. Дело не в Синтии, не в Рэе, не в Ральфе – дело во мне самом.

В прошлом Ральф во время наших совместных попоек часто говорил, что моя проблема в том, что я не хочу примериться со своей тёмной стороной и потому, в итоге, причиняю людям куда больше зла, чем он сам или Синтия.

Примириться со своей тёмной стороной – что это значит? Дать свободу затаённым тёмным инстинктам и не чувствовать угрызения совести? Кому от этого станет легче?

Да что бы он там не говорил, в итоге он и сам не смог примириться с тем, кто он такой. Иначе после самоубийства нашей кузины не съехал бы с катушек. Ральф ненавидел себя куда больше, чем я.

Причина нашей с ним трагедии в том, что мы не могли обуздать свою жестокую похоть и не могли при этом не чувствовать неправильность происходящего.

Что мне сделать с Катрин? Отпустить её? Или затянуть в свой ад, поломав, искалечив душу, разбив сердце?

Она не сможет принять меня таким, какой я есть! А если сможет, тогда (вот парадокс!) её не смогу принять я. Она нужна мне жестокой и чистой, не принимающей мою тёмную половину. Нужна ангелом, борющемся против дьявола, живущего в моей душе.

Последний приступ боли стал таким острым, что я вынужден был резко затормозить.

Я едва успев распахнуть дверь, чтобы кровь, фонтаном брызнувшая из горла, как шампанское, из которого неумело вытащили пробку, не загадила весь салон.

Земля плыла под ногами. Я словно летел над ней на воздушном шаре.

Вкус у крови был горький, с металлическим привкусом. Обычно, когда приступ подходил к завершающему кульминационному аккорду, боль медленно отпускала, но в этот раз чувство было такое, что поселившийся в теле зверь решил сожрать меня живьём и всё никак не мог насытиться, заставляя горлом выплёвывать собственные внутренности, чёрно-алыми комками, падающими на серый асфальт.

Чувство реальности стало расплывчатым. Я не связывал возмущённые сигналы, льющиеся со всех сторон, с собственной остановкой до тех самых пор, пока мой взгляд не остановился на полицейских ботинках.

– Эй! Здесь нельзя парковаться! Ты что, знаков не видишь? – Патрульный осёкся на полуслове, в ужасе глядя на меня.

То ещё зрелище!

Мои руки, пальто и, судя по ощущениям, губы с подбородком были в чёрной, липкой крови.

Такая же кровь лужей растекалась у моих ног.

Мысли и эмоции полицейского были такими сильными, что их обрывки удалось поймать. Вернее, ловить не хотелось – не улавливать не получилось. Слишком уж ярко он их транслировал. И первой его мыслью было, что я маньяк и он вот-вот нарвётся на труп.

Непроизвольно рука полицейского потянулась к кобуре.

Вот ведь чёрт! Если он сейчас начнёт в меня стрелять?..

А может, пусть постреляет?

Интересно, организм сумеем переваривать с дюжину пуль №-ного калибра в том состоянии, в каком он сейчас находится? Или всё-таки сдохнет?

– Поднимите руки над головой, – тихо велел он мне.

Вообще-то у меня не было уверенности, что я смогу выполнить то, что он требовал. Зато я точно знал, что у меня нет желания выполнять эти требования.

– Трупа здесь нет – пока, кровь моя…

– Я сказал – встать!

Навязчивый малый.

Сил почти не осталось, но вся эта история должна завершиться как-то ещё до того, как сюда подоспеет на подмогу напарник. Или начальник. Или ещё какой-нибудь крутой чувак. С парочкой таких упрямых и навязчивых управиться будет сложнее.

Если вообще получится.

Перехватив его взгляд, я пристально посмотрел стражу порядка в глаза:

– Уберите пистолет и уходите. Немедленно.

Глаза его остекленели, взгляд перестал быть осмысленным:

– Идите на своё рабочее место. На свой пост, – уточнил я.

Он покорно пошёл в одну сторону, а я – в другую, обратно в автомобиль.

Голова кружилась. Прошибало в холодный пот. Во рту держался отвратительный металлический вкус.

Хоть бы глоток воды! Но воды нет, а в супермаркет зайти за бутылкой «Аквы» я не рискнул.

Куда теперь? Домой? Судя по времени, Катрин должна была уже успеть вернуться.

Испачканное кровью пальто пришлось скинуть на заднее сидение, руки наскоро протереть влажными салфетками. Так хотя бы непохоже, что я только что кем-то перекусил, предварительно разорвав его на части.

Как обычно после приступа нервы были на пределе. В такие моменты я всегда чувствовал себя неврастеником, готовым психануть по любому поводу. Раздражало до предела всё: человеческие голоса, вспышки света, любой шум, даже случайный шорох. Чтобы удерживать внимание приходилось следить за дорогой, тогда как больше всего хотелось забраться под тёплый плед и, выдохнув, расслабиться.