Абьюз - [30]

Может она права, мать её?!

Опустив взгляд вниз, в просвете между полом и дверцей туалетной кабинки я насчитал три пары ног.

– Не бейте, только не бейте! – скулил с пола парнишка.

Нервный маменькин сынок, из тех, что никогда не могут постоять за себя сами и чаще всего становятся жертвами различных отморозков.

Я его не помню. Кто-то из вечно безликих ботаников, до которых обычно никому нет дела. Таким их мамаши вечно запрещают дружить с плохими мальчиками, потому что плохие мальчишки могут научить их ненаглядное детище очень нехорошим вещам. И всем этим глупым мамашам, пестующим своего сыночка, невдомёк, что однажды их усечка-пусечка попадёт в жестокий мужской мир, весь из себя такой нежный, ранимый и правильный. И будет там валяться на полу, облизывая подошвы чужих ботинок, потому что дорогая мамочка сделала всё возможное и невозможное, чтобы кастрировать своё ненаглядное чадо ещё в младенчестве.

Без тестостерона остаётся только на радужный парад идти.

Я услышал, как один из парней, фыркнул:

– Ладно, хватит.

Он протянул руку лежачему:

– Вставай, давай! Не бойся. Я ничего тебе не сделаю.

И когда жертва, осмелев, ухватилась за руку экзекутора, последний со всего маха заехал ему ногой в пах, выбивая сдавленный стон.

Ногой в живот это обычно больно. По опыту знаю.

А бить лежачего, сначала протянув ему руку?..

Щёлкнув задвижкой, я вышел из кабинки и, не вынимая сигареты изо рта, двинулся на парней.

Что б его! Это были негры!

Нет, ну я же честно не хотел развивать расовый конфликт? Да тот, что намечался теперь, был и не на расовой почве. Будь передо мной белые парни, они получили бы совершенно так же.

– Тебе чего? – развернулся ко мне черномазый.

Я, не сбавляя шага, медленно приближался к нему

Негр и не думал отступать. Мой рафинированный вид до определённого момента никому не внушает опасений.

– Тебе тоже хочется получить, урод! – толкнул он меня в грудь. – Что? Жить надоело?

Затянувшись поглубже, я медленно, со смаком, выдохнул сигаретный дым, заполненный сладостью марихуаны, ему прямо в лицо.

– Белый пидор! – выплюнул он, стараясь не сбавлять гонора, но по глазам было видно, он бравирует, пряча страх.

Второе белое облако медленно окутало его чёрную, как моя душа, физиономию.

Я намеренно его провоцировал. Потому что Ирис в чём-то была права. Мы не на равных. И никогда не будем на равных.

Но в этом нет моей вины.

Мне, правда, непонятно, зачем руководство школы решило обострить и без того глубокие противоречия, накапливающиеся последние годы, готовые в любой момент рвануть, как вулкан Кракатау, взяв в школу афроамериканцев?

Чего они хотели этим добиться?

Искусственно прививаемая толерантность как навязанная религия – от обоих рвёт радугой.

– Тебе повезло, белая мразь, что мне пора на урок. Я приду позже. И не один, а со стволом!

– А зачем тебе ствол? – усмехнулся я. – Своего собственного не хватает? – фыркнул я, уронив взгляд вниз. –Проваливай-ка лучше отсюда, пока я не заставил тебя вместо банана сожрать твой собственный член.

– Что ты сказал?!

– Сказал: пошёл вон. Ещё раз увижу, что ты посмел тронуть кого-то в моей школе, вырву кишки через твою задницу и намотаю на кулак. Понял?

– Ты кому посмел это сказать, урод?!

– Не хватает соображалки сообразить, что тебе? Предупреждаю, я больше не буду с тобой церемониться. Убирайся. И не смей вставать у меня на пути – со стволом или без, я тебя уделаю. Я предупредил.

Оборачиваясь и бурча себе под нос ругательства, негры ушли.

Я повернулся к всё ещё лежащему на полу, всхлипывающему парню.

– Поднимайся.

Он покорно встал.

– Спасибо, – шмыгнув носом, пробубнил, не глядя мне в глаза.

В отличие от его обидчиков он, похоже, отлично знал, с кем имеет дело. Он боялся меня больше, чем их.

– Нужно уметь постоять за себя, – холодно процедил я, в глубине души понимая, что домашнему ребёнку почти невозможно противостоять ребятам из банд.

Где-то и мои парни травят кого-то другого, так же грязно и мерзко притирая их спинами полы сортира. До сих пор я не имел ничего против. И вряд ли стану против в дальнейшем.

– Если они посмеют к тебе приставать, можешь обратиться ко мне, – бросил я ему, подмигнув, решив быть в кои-то веки добрым до конца.

Глава 8. Артур

С уходом Энджела мир, как обычно, потускнел, сделавшись предсказуемым, банально-скучным – неинтересным. В воздухе шлейфом продолжал витать запах одеколона.

Артур обвёл взглядом помещение: просто комната, в которой просто ночуют. Ни на одном предмете Энджел не оставил отпечатка своей личности.

Вот и с Артуром также – он просто ночует.

В их связи со стороны Энджала не присутствует ни сердце, ни его душа – лишь то, что ниже пояса: Артур не обманывался на этот счёт. После №-ного количества алкоголя и наркоты страсть Энджела била фонтаном во все стороны, без всякой конкретики, на его месте мог оказаться кто угодно, повернувшийся в тот момент под руку.

Обидно не было. Немного горько? Быть может.

Ливиан считал причиной депрессии Артура его нездоровую страсть к Энджелу, что, в принципе, было в корне неверно. Всё как раз с точностью было до наоборот: сначала длинная, затянувшая на неопределённый срок депрессия, а уже потом всевозможные способны выбраться из тёмной полосы на свет.