Абу Нувас - [90]

Ты не покоишь гостей, защищая их от голода,

Нет, ты защищаешь пищу от гостей, так что они боятся иссохнуть от голода и жажды.

Питье, что ты подаешь, когда мы захотим пить, в облаках,

А хлеб твой в недрах земли.

Как же ты хочешь заслужить почет и славу,

Коль твой хлеб появляется, лишь когда мы уходим?

А подмышки твои — злой убийца, выпускающий

Стрелы смертельной вони под одеждой.

— Аббан, он убил тебя, — захлебнулся смехом Харун. — Клянусь Аллахом, это лучшая сатира со времени Хутеййи. Мы простили тебя, Абу Али, за твое красноречие. Эй, гулям, подай Абу Али вина и напои его дважды, он заслужил это!

Хасан плохо помнит, что было потом. Его заставляли говорить стихи о вине, потом Ибн Абу Марьям плясал, накинув на голову женское покрывало. Невольницы пели и танцевали в прозрачной одежде, Аббан что-то говорил ему — не то просил, не то угрожал. Он помнит только, как чьи-то сильные руки подняли его в носилки, потом отнесли в дом и положили на постель.

XXI

Морщась, Хасан с трудом раскрыл глаза. Голова была тяжелой, будто налитой свинцом. У постели сидела смуглая большеглазая девочка.

— Кто ты? — удивленно спросил он.

Девочка вскочила и поклонилась.

— Меня прислал тебе в подарок повелитель правоверных, а еще он прислал Лулу.

— Кто такой Лулу? — проворчал Хасан. У него болела голова, и не хотелось никого видеть, а тоненький голосок девочки раздражал. К тому же она, кажется, боялась: ее длинные худенькие пальцы дрожали, в глазах набухли слезы.

— Лулу — твой невольник, его подарил тебе повелитель правоверных.

— Мне не хватает только невольников, — хмыкнул Хасан. Ему стало смешно. Сев на постели, он спросил девочку:

— А как зовут тебя?

— Меня зовут Нарджис, — заторопилась она.

— Сколько тебе лет?

— Мне тринадцать лет, а Лулу уже исполнилось пятнадцать.

Красивые имена дают невольникам халифа — Нарджис-нарцисс и Лулу-жемчуг!

— Ну, зови сюда эту жемчужину! — сказал Хасан.

Девочка вскочила и выбежала за дверь. Она вернулась, ведя за руку высокого юношу, затянутого в узкий кафтан. Он казался старше своих лет, но когда Нарджис поставила его перед хозяином и юноша поднял глаза, Хасан увидел совсем еще детское лицо с испуганными круглыми глазами. Он вздохнул:

— Что же мне делать с вами, Нарджис и Лулу?

— Не знаю, господин, — прошептала Нарджис. — Только не отсылай нас, не то скажут, что мы не угодили тебе и накажут.

— Может, взять тебя в наложницы и жениться на тебе? Но ведь ты изменишь мне с Лулу — он моложе и красивее меня, и я тогда стану рогачом.

— Побойся Бога, господин, почему ты думаешь обо мне дурно? — обиженно сказала Нарджис.

Хасан продолжал:

— Нет, лучше сделаем так: я поженю тебя и Лулу, и ты будешь изменять ему со мной. Эй, Лулу, хочешь взять ее в жены?

Лулу недоверчиво посмотрел на нового хозяина, покраснел и кивнул.

— Ну, вот, теперь наконец я знаю, что делать с вами, только пока я еще не решил, чем буду кормить вас. Ну-ка, подай мне этот кошелек.

Нарджис подала ему шелковый мешочек. Жемчуга было много, хватит на несколько месяцев, а там Харун заплатит ему жалованье.

Хасан высыпал на ладонь несколько зерен, и они засияли мягким светом. Невольники почтительно стояли перед ним, ожидая приказаний.

— Ну-ка, Лулу, — сказал Хасан. — Сейчас ты пойдешь на рынок ювелиров и приведешь мне оценщика. Скажи, что его требует поэт повелителя правоверных. А ты, Нарджис, отправляйся вниз и скажи хозяину, чтобы он приготовил нам чего-нибудь побольше и повкуснее и не забыл вина. И передай ему от меня в счет платы.

Хасан выбрал три довольно крупные жемчужины правильной круглой формы. Когда невольники вышли, он крикнул вслед:

— И не возвращайтесь раньше полудня — я хочу спать.

Вечером, когда Хасан после обильного угощения, поданного хозяином, необычайно угодливым на этот раз, сидел со своими учениками и друзьями, Хали и Ракккаши, вошел Лулу. Поняв, что его не отправят назад, он больше не смотрел на Хасана со страхом, стал даже покрикивать на владельца дома, приказывать, что и как подать. Сейчас вид у него был важный и торжественный. Низко поклонившись, он сказал Хасану:

— Господин мой, тебя спрашивает какой-то человек.

— Если человек приходит без приглашения во время дружеской беседы, к тому же вечером, это уже не человек, а скотина, — пробормотал Хали.

— Погоди, — остановил его Хасан. — Что за человек, Лулу?

— Это слуга из дома Джафара аль-Бармаки, и он просит разрешения войти к тебе.

Хали поднял брови:

— Слуга из дома Бармекидов приходит к бедному поэту! Но я забыл, что ты уже не бедный поэт, раз тебя посещают такие благородные слуги!

— Пусть войдет, — нерешительно сказал Хасан, оглянувшись на друзей. — Кто ты и что тебе нужно? — спросил он вошедшего.

Тот был одет богаче, чем Хасан и его друзья, и держался надменно. Презрительно оглядев комнату, он все же поклонился и спросил:

— Кто из вас будет поэт Абу Нувас?

— Ты не ответил на мой вопрос, — нахмурился Хасан.

Будто не слыша его, тот продолжал:

— Мой господин, Джафар аль-Бармаки, просил тебя прийти сегодня вечером для увеселения его гостей. Где находился его дворец, знают все в Багдаде. Оставайся с миром.

Не дожидаясь ответа Хасана, слуга повернулся, вышел, громко протопал по лестнице. Слышно было, как он, выйдя за ворота, свистнул коню и сразу пустил его вскачь.