Абсолютное оружие - [27]

Такое разделение обязанностей объяснялось следующими мотивами: 1) Мы оба, не сговариваясь, единодушно пришли к выводу «Или… уже!»; 2) Кудряшева (кровь из носа!) надлежало взять «теплым». Он, без сомнения, прекрасно подготовлен во всех отношениях и, подобно Понужаеву, живым мне не дастся. Зато у Логачева есть реальный шанс «спеленать» полковника. Васильич – мастер экстракласса, и равный ему, за исключением иеромонаха Владимира (бывшего спеца), вряд ли отыщется;[49] 3) водитель, скорее всего, остался в доме прикрывать отход шефа. Вот с ним-то я могу управиться, поскольку брать его живым необязательно…

Мраморная лестница вела прямиком в роскошную спальню ветерана «А.О.». Очутившись там, я быстро огляделся и заметил на полу крохотные белые трусики, но… осмыслить сей факт не успел. Из-за малахитовой колонны выскочил господин Кудряшев собственной персоной и молча бросился с ножом на вашего покорного слугу. (Очевидно, решил прикончить по-тихому, как говорится, «чик – и готово».) Признаться честно, я здорово опешил, чем дал ему возможность выбить у меня «ПСС». Замешательство, по счастью, длилось недолго, не более доли секунды. И следующий удар (тычковый, острием в яремную вену[50]) не достиг цели. Я маятником качнулся в сторону, одновременно лягнув его ногой в пах. Кудряшев отшатнулся с зубовным скрежетом и проворно выхватил пистолет с глушителем. Уйдя кульбитом от выплевывающего смерть дула, я в полете метнул боевой нож.

– Х-р-р-р-р! – длинно захрипел ветеран «А.О.», выронил оружие и грузно осел на пол. В груди у него, под левым соском, торчала наборная рукоять.

– Вот те на! – обреченно пробормотал я. – Взяли, называется, «теплым». Просчитали ситуацию… с точностью до наоборот! Но что же тогда в подвале?

В кармане пискнул поставленный на минимальную громкость сигнал прибора связи.

– Да, – ответил на вызов я.

– Кудряшев в доме. Будь предельно осторожен! – прозвучал из мембраны напряженный голос Васильича.

– Знаю… в спальне он… «двухсотый»! – от стыда за содеянное я с трудом подбирал слова.

– Ты или шальная пуля?

– Я.

– Он хоть помучился перед смертью?

– Что-о-о-о? – я совершенно не ожидал подобного вопроса.

– Как ты его убил? – глухо повторил Логачев.

– Обыкновенно… ножом в сердце…

– Жа-а-а-аль!!!

– Но почему?

– Заглянешь в подвал – поймешь. А пока бери живьем водителя. Он где-то в коттедже. Никакого подземного хода здесь нет! – седой богатырь дал отбой.

«Он хоть помучился перед смертью?!. Жа-а-а-а-аль!!! „Как прикажете понимать подобное заявление? Логачев – профессиональный чистильщик, но отнюдь не садист. Видимо, он обнаружил в подземелье нечто сверхгадкое, запредельное. Иначе такую кровожадность объяснить невозможно! Интересно, что увидел там мой друг? Ладно, узнаем со временем…“

Вытащив нож из раны и подобрав свой пистолет, я покинул спальню через дверь, противоположную той, в которую вошел. Она вывела меня в коридор второго этажа, тянущийся на десять метров влево и вправо и (с тыльной стороны дома) резко сворачивающий под прямым углом. На фасадной стороне находилось узкое, разбитое пулями окно. Оттуда поддувал холодный ночной ветерок.

Зябко поежившись, я прислушался и внезапно уловил подозрительный шорох за ближайшей из дверей. (Всего их в коридоре было четыре, включая «сп́аленную».) Став под прикрытием стены, я вытянул руку и демонстративно подергал бронзовую ручку. «Дичь» среагировала мгновенно. В двери, на уровне моей головы, появились три аккуратных отверстия. «Проворный, сучонок! Ну погоди!» Боковым ударом ноги я сорвал дверь с петель, бросил в проем светошумовую гранату и после взрыва кубарем вкатился в комнату. Предосторожность оказалась не лишней. Противник, как выяснилось, обладал молниеносной реакцией. В тот краткий миг, пока «светошумка» находилась в воздухе, он успел нырнуть за широкое кресло… (По всем правилам: прикрыв ладонями затылок, широко разинув рот. – Д.К.)…И, когда я вкатывался, выпустил остаток пистолетного магазина в те места, где должны были находиться (если бы я входил нормально) мои лицо и грудь. Убедившись в неудаче, он матюгнулся и дернулся к «валу», лежащему рядом на кровати.

– На! – сорвав дистанцию, я треснул его «лодочкой» в губастую физиономию. Водитель плюхнулся на спину, нелепо растопырив короткие ноги. Получил ботинком в промежность и завязался в узел, пронзительно визжа. Закрепляя успех, я пнул его ногой в почку. Визг сменился отчаянными, бабскими рыданиями.

– Экие вы нежные, ублюдки! – проворчал я, заламывая ему руки за спину и застегивая на кистях самозатягивающиеся «браслеты». – Вроде бы крутые, спецподготовленные… однако боль терпеть не способны. Слишком уж любите себя, родимых! Как и все слуги дьявола!

– У-а-ы-и-и-я-я-а-а-а! – «ответил» пленник.

– Вставай, скотина! – я резко дернул за цепочку наручников. – Тебя ждет добрый дядя Петя для задушевной беседы!..

«Добрый дядя Петя» стоял у входа в коттедж. Там же собрались его головорезы из обеих групп. Лопата с Барином осторожно подсаживали в логачевский микроавтобус… плачущих маленьких девочек, сплошь блондинок семи-девяти лет от роду! (Мой «броневик» по-прежнему торчал в проломленной стене.) Выглядели малышки плохо. Худые, бледные, с осунувшимися личиками, они едва держались на ногах. На коже из-под рваных платьиц просвечивали синяки, рубцы, ссадины… Чистильщики взирали на них с откровенной жалостью. Грубые, обычно каменные лица странно морщились, как будто сдерживали слезы.