Абсолютно ненормально - [49]
– Да, он довольно вонючий, – говорит Карсон, выразительно раздувая нос, чтобы продемонстрировать это. Его жертва истерически хохочет. – Хочешь, я его искупаю?
– Нет, все в порядке, – говорит Аннализ. – Ты же провожаешь Иззи домой. Идите уже.
Несмотря на дерьмовую ситуацию, в которой она оказалась, глаза Аннализ прямо сияют, когда она поглядывает на нас с Карсоном вместе.
Мы снова отправляемся в путь, но мне не нужно искать тему для разговора. Он завязывается сам собой.
– А твой тренер не возражает, что ты пропускаешь тренировки из-за работы в пиццерии? – спрашиваю я.
– Нет, он хреново к этому относится, – отвечает Карсон. Он разминает пальцами мышцу на плече, немного морщась при этом в своей манере. – Но что он может сделать? Выгнать меня из команды? Пф-ф. Мне бы хотелось посмотреть, как они выиграют без меня.
Он самоуверен. Но не высокомерен при этом. И говорит с нахальной ухмылкой и шуточным тоном, а не снисходительно.
– Ты довольно хорош, да? – спрашиваю я. – Вернее, я видела, как ты играешь, и это впечатляет. Но я даже в математике понимаю больше, чем в спорте.
– Да, я неплох, – смеется он. – Хотя и не стану великим баскетболистом.
– Нет?
– Нет. Я слишком низкий для этого.
Я выстреливаю в него взглядом. Его рост выше метра восьмидесяти.
– Эй, я не выдумываю, – поднимая руки, говорит он. – Я коротышка по сравнению со звездами НБА. Так что да, недостаточно высокий или целеустремленный. Или не заинтересован в этом, если честно.
– Серьезно? – последняя его фраза застигает меня врасплох. – Я думала, ты любишь баскетбол.
– Так и есть, подруга, так и есть. Но если ты что-то любишь, это не значит, что ты должен посвящать этому свою жизнь, понимаешь?
У меня перехватывает дыхание: такое это глубокомысленное высказывание. Кажется, его можно применить и к моей ситуации, к напряжению, которое не отпускает меня из-за желания преуспеть в конкурсе сценариев. Но я сейчас слишком занята разговором, чтобы обдумать эту идею. Поэтому вернусь к ней позже.
– Но ты планируешь играть в колледже? – спрашиваю я, радуясь, что могу узнать получше Карсона, а не шута класса.
– Не знаю. – Он пожимает плечами. – Полагаю, мне бы там понравилось, но стоит ли это того, чтобы влезать в долги? – Еще одно пожатие плечами. – Сейчас я так не думаю. Лучше уж остаться дома и поддержать семью. А увлечения пусть останутся хобби. Играть, когда захочется погонять мяч. Читать, когда потянет к книгам. Думаю, мне этого хватит.
Я улыбаюсь, а в груди разливается тепло. Мы с Карсоном на одной волне. Он искренне считает, что не каждому стоит следовать за своими самыми смелыми мечтами. И смирился с этим, но при этом не унывает. Он счастлив. И в тысячный раз с начала нашего разговора он помогает мне по-новому взглянуть на мою жизнь. Он сам, его доброта, его мировоззрение.
Ой-ой. Я попала.
– А какие у тебя еще есть увлечения? Кроме баскетбола.
Мне действительно интересно, что он скажет. То есть я жду его ответа, а не обдумываю свою следующую реплику. Обычно я сильно увлекаюсь только своими словами. Для меня это просто разрыв шаблона.
– Я люблю рисовать. Но не холмы, деревья и прочее дерьмо. А в стиле вроде арт-активизма. Это искусство, которое рассказывает что-то о мире. – Он берет мою руку в свою, но не как какой-нибудь неуверенный подросток, а непринужденно и деликатно. – Я никогда и никому не рассказывал об этом раньше.
Я вспоминаю, насколько хорош был рисунок альпаки, а еще синюю, белую и красную краски на Карсоне, когда мы впервые поцеловались в коридоре.
– Арт-активизм. Как Бэнкси[35]?
– Чика, Бэнкси – просто какая-то белая задница. Прости, – поспешно извиняется он, как будто его слова оскорбили чувства моей белой задницы.
Я игриво подталкиваю Карсона в плечо, пытаясь показать этим, что все в порядке.
– Почему? – спрашиваю я.
Карсон все еще немного насторожен.
– Мне правда интересно, – добавляю я, сжимая его руку.
– Ладно, просто этот чувак летал в Сектор Газа, чтобы нарисовать граффити котенка на стене дома, разрушенного от воздушного удара. И зачем, черт возьми? Чтобы потом бесстрастно рассуждать об этом. И наш Белый Спаситель имеет наглость называть это искусством и требовать, чтобы люди слушали его мнение о зверствах войны, а не палестинцев, которые там живут. – Он качает головой, его рука напрягается, а потом расслабляется в моей ладони. – Прости. Иногда я завожусь из-за какого-нибудь дерьма.
– Не извиняйся, – настаиваю я. – Мне нравится тебя слушать. И ты прав. Он просто какая-то белая задница.
Карсон смеется.
– Ты классная, О’Нилл. Может, я как-нибудь покажу тебе свои работы.
– Мне бы этого хотелось, – улыбаюсь я.
[Позволь мне принести свои извинения за то, что в сцене избыток улыбок и ухмылок. Оказывается, у этих слов не так много синонимов. К тому же в этом стоит винить Карсона: он всегда вызывает у меня улыбки и ухмылки.]
Проходя мимо подсвеченных сумерками окон по улице Карсона, я ловлю в стеклах наши отражения.
Я согласна с Аннализ – мы хорошо смотримся вместе. Неудивительно, что ее глаза сияли.
Мои тоже.
22:42
В «Фейсбук» приходит сообщение от Дэнни: «Привет, нашел тут классный онлайн-мастер-класс «Разберись в написании сценариев». Его проводит парочка крутых сценаристов, о которых ты как-то рассказывала»
Елена Касаткина — современный российский писатель. Сюжеты её историй изложены лёгким и доступным для читателя языком. Именно эта особенность делает книги столь популярными среди людей всех возрастов, независимо от их мировоззрения. Книги полны иронии и оптимизма. Оставляют после прочтения приятное послевкусие. В данной книге собраны рассказы, повествующие о жизни автора. Грустное и смешное, обычное и фантастическое — всё то, что случается с нами каждый день.
Кира ворует деньги из кассы банка на покупку живого верблюда. Во время нервного срыва, дома раздевается и выходит на лестничную площадку. За ней подглядывает в глазок соседка по кличке Бабка Танцующая Чума. Они знакомятся. Кира принимает решение о побеге, Чума бежит за ней. На каждом этаже им приходится вместе преодолевать препятствия. И как награда, большая любовь и личное счастье. Эта история о том, что в мире много удивительного, а все светлые мечты сбываются. Все герои из реальной жизни.
Эта история — серия эпизодов из будничной жизни одного непростого шофёра такси. Он соглашается на любой заказ, берёт совершенно символическую плату и не чурается никого из тех, кто садится к нему в машину. Взамен он только слушает их истории, которые, независимо от содержания и собеседника, ему всегда интересны. Зато выбор финала поездки всегда остаётся за самим шофёром. И не удивительно, ведь он не просто безымянный водитель. Он — сын Эреба.
Рассказы повествуют о жизни рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции. Герои болгарского писателя восстают против всяческой лжи и несправедливости, ратуют за нравственную чистоту и прочность устоев социалистического общества.
Школьники отправляются на летнюю отработку, так это называлось в конце 70-х, начале 80-х, о ужас, уже прошлого века. Но вместо картошки, прополки и прочих сельских радостей попадают на розовые плантации, сбор цветков, которые станут розовым маслом. В этом антураже и происходит, такое, для каждого поколения неизбежное — первый поцелуй, танцы, влюбленности. Такое, казалось бы, одинаковое для всех, но все же всякий раз и для каждого в чем-то уникальное.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.