Абсолютная реальность - [34]

– Не знаю, друже. Ни полфиги не понимаю. Сижу, прикидываю, как и что. Но одно скажу – хоть бы и полдня так просижу, все равно. Не знаю. И ничего не придумаю. Не криминал это. И не шпионаж. Черт его знает, может, впрямь русалка.

– Спасибо на добром слове. Утешил, – угрюмо отозвался Леонтий. Но это для виду лишь, потому если и Собакин признает русалку или ее возможность, то, что же остается ему? Жаль, никаких русалок не бывает. А объяснение… – Найдется какое ни на есть, объяснение, зараза. Простое, глупое, скучное. Всегда так случается. Жизнь такая, – это звучало уже как заклинание, но Леонтий уловить не смог.

– Найдется, да. Но на всякий случай. В милицию бессмысленно, в частное агентство – только на деньги разведут, да еще посмеются, – рассуждал Костя как бы наедине с собой, – вот, что. Попрошу я об одолжении. Одного товарища. То есть, товарищ он по должности, а не мой товарищ. Он в погонах, военный. Я ему услугу должен. Не откажет.

– Так ведь ты ему! – указал на неправильность рассуждения Леонтий.

– Ну, да. Где одна, там и вторая. У нас ведь – чем больше кого обяжешь, тем больше потом спросишь. Но этот товарищ знает меру. Неплохой дядька. Хотя какой дядька, парень! Младше нас с тобой. Зато более современный. Может, в этой твоей ловушке-квартире подпольный бизнес компьютерных игрушек, чтоб налоги не платить, или чтоб конкуренты не сперли ноу-хау, а нам и в голову похожий вариант не пришел, отстали все же от передовой, мы давно с тобой интендантские тылы «нуова ната» – новонарождающейся интеллигенции. С другой стороны, если действительно «нуова ната», тогда понятно, что только пристукнули, и после даже засовестились. И со звонком в больнице тоже проясняется – когда ты коммуникационный асс, что тебе стоит! «Хакнуть» любую систему, не вопрос.

– Вот-вот, – воодушевился Леонтий, – отстали мы с тобой. Мне даже в задние мысли не явилось озарение. А ведь у меня свой начинающий младохакер под боком, сосед, можно сказать, почти родной, одной тут…, ну в общем, старший сын. Его тоже можно спросить, подросток еще, но сечёт! Дай бог нам того же.

– Погоди. Ребенка не стоит впутывать. Пока, по крайней мере, – остановил его летящие благородно-корыстные намерения Костя. – Сначала переговори с товарищем, может, я что упустил. Дело все же темное.

На этом задушевный разговор пришлось прекратить. В дверь стал настойчиво ломиться Коземаслов, с подвываниями и плаксивыми требованиями. Раз уж больному телу друга сделалось существенно лучше – а он знает, вот только что сам от Петьки, тот его погнал в шею, дескать, занят: врет, вернее всего. Так вот – если больному телу легче, то он бы принял возвратно матрас, тот самый, надувной ортопедический, к нему внезапно тетя из Сестрорецка, веселая вдова, у нее дом, картины, старинное серебро, наследство, одним словом, потому нужен матрас, там застарелый спондилез, а он внимательный племянник. Благодарить не стоит, хотя и следовало бы. Но это после, после, после полного, так сказать, выздоровления. Спустя четверть часа Ванька, подняв пылевой вихрь, в буквальном и переносном, спешно убрался вместе с матрасом, но умудрился в процессе изъятия предмета настолько запудрить мозги, что и Собакин засобирался, а Леонтий не возражал, от Коземаслова душная аура не выветрится еще полдня, какие уж тут откровения! Впрочем, напоследок Костя подчеркнул отдельно – он все помнит и все исполнит. По уговору – ну, и поправляйся, друже, скорее, в самом-то деле.

Русский ум – пытливый

А человек от Кости действительно пришел. Объявился через неделю без предварительного уведомления – Леонтий уже приступил к многочисленным работам и подработкам, втянулся в трудовые будни, так что на время о собственной своей же просьбе «прикрыть задницу» он позабыл. Слишком много скопилось беготни, неразрешенных заморочек, спешно пришлось выкупать Ящера, на то ушли почти все полученные «за» и взятые вперед гонорары – хорошо еще, Леонтию везде сочувствовали, раны его были заслужены, то бишь получены при форс-мажорных обстоятельствах, а не напиты или пропиты в клубных притонах. К тому же выручала репутация: кровь из носу, бессонная ночь, зверское похмелье, но словесный и письменный уголь Леонтий всегда выдавал «на гора» вовремя. Сучливый «Граммофон», и тот не зажал законную зарплату, хотя мог – все это время на подмене старался горделивый Звездинский, не за деньги, не его вариант, но принимая такую особу у микрофона, надо понимать, что положение обязывает: машину подать, причем в оба конца, поднести дорогую бутылку в дружественный дар, да мало ли что, вот и набегает изрядно. Леонтий, конечно, Звездинского благодарил лично, в ответ вместо «не за что!» получил ожидаемое кошачье фырканье – какого нераскаявшегося каторжника! – любимое «звездинское» выражение, – в общем, встань с колен, не ползай, я сделал это из космических побуждений, не ради твоей особы. И ничуть Звездинский не прилгал, он вовсе не терпел ничьей благодарности: очень просто, своеобразный его взгляд на самого себя повелевал философствующему Гулливеру действовать лишь во вселенском масштабе абстрактного, улучшающего мироздание добра, обыкновенное же, человеческое «спасибо» лишь принижало его невыполнимую миссию. Но и у Леонтия были принципы, потребно его визави – не потребно, однако один настоящий джентльмен должен сказать другому «сенькаберимяч» в любом случае, если задолжал или чем круто обязан.