Абсолют в моём сердце - [18]
— Я не про маму! Она всем нравится! Я про себя! Ты бы заинтересовался такой девочкой как я? Когда был… молодым организмом?
Алекс долго смотрит в потолок, соображая.
— Ты про секс? — внезапно спрашивает.
Я тут же краснею, хотя все беседы о сексе и предохранении со мной только Алекс и проводит, и ни разу не мама.
— Я думаю, что секс — это неотъемлемая часть того интереса, о котором я говорю. Короче, ты бы в меня влюбился? Если бы тебе было сейчас восемнадцать?
— Однозначно влюбился бы. Но видишь ли, какая штука: в восемнадцать лет парни, даже если и влюбляются в одну, секса хотят со многими. С разными. И часто. Намного чаще, чем ты можешь себе представить.
Шок на моем лице так очевиден, что Алекс тут же добавляет:
— Но это проходит годам примерно… к двадцати пяти! Плюс-минус пару лет…
— Как же жить тогда? — спрашиваю, присаживаясь на постель Эштона. — Столько ждать! Это слишком долго!
Кажется, у меня даже сползла слеза по щеке.
— А ты не жди! Просто живи и радуйся каждому новому дню! — отвечает отец, обнимая меня. — Ладно, пойду у мамы спрошу, чего делать-то с ним… Она всё равно не спит.
Leona Lewis — Run
Сижу на постели Эштона и разглядываю его. Бесстыдно так разглядываю… Мне нравятся его плечи, руки, грудь — всё такое мужское уже… Не мощное, как у отца, а просто мужское. Местами нежное и утончённое, как шея, например, или его опущенные веки с длинными тёмными ресницами. Или губы… те самые, которые целовали меня во сне. И они были такими же нежными и любящими, как у Алекса…
Опускаюсь рядом с Эштоном на живот и лежу в неприличной близости от его лица, изучая каждую его черту, изгиб, линию. Он забавный! Так смешно сопит во сне своим простуженным носом, иногда шевелит губами… А губы у Эштона точь в точь как у Алекса — тот же контур и полнота, и верхняя чуть вздернута кверху. Внезапно он улыбается, и я обнаруживаю ещё один подарок отцовских генов — маленькую ямочку в носогубной складке и только с левой стороны… Стоп, или для него это правая?
Не знаю, как вообще такое безрассудство могло случиться с моей стороны, но я, ведомая каким-то древним инстинктом, тянусь ещё немного губами и касаюсь ими той самой, влекущей ямочки. Эштон тут же открывает глаза, его взгляд неосознанно скользит по моему лицу, затем гаснет, скрывшись под веками с девчачьими ресницами. Я буквально выдыхаю своё облегчение, но глаза Эштона тут же снова распахиваются, он смотрит некоторое время в мои, затем шёпотом спрашивает:
— Ты что делаешь?
Я тут же выпучиваю по-детски глаза:
— Проверяю, не помер ли ты!
— Что-о-о? — тянет уже в голос, видно спросонья туго соображает.
— Я говорю, что беспокоюсь, не отчалил ли ты в мир иной!
— А… почему ты в моей комнате?
— Ну, Эштон, ну что ты как маленький, вот ей Богу! Я ж переживаю! Переживательная я очень, понимаешь? — уверенно встаю с его постели и спокойно разваливаюсь в кресле.
— Спать не могла, всё переживала! Дай, думаю, проверю, как там Эштон, может он водички попить захотел, а принести некому! Захожу, а тут бледное бездыханное тело, вот я и испугалась, что ты того… Ну, сам понимаешь! Решила дыхание твоё проверить. Но ты не думай, до реанимационных мероприятий дело бы не дошло, нас хоть и обучали в школе, я ни черта не помню, кроме приколов своих одноклассников. Им, знаешь ли, только дай искусственное дыхание поделать!
Эштон поднимается и садится на постели, простынь с пледом сползают ниже, открывая моему взору его совсем уже не юношеский живот:
— Ты смешная! — заявляет.
А я млею, разглядывая его оголенный торс. Не то слово млею, кажется, мои леди-органы задумали что-то нехорошее…
Не то, чтоб я не видела мужчин в плавках, этого добра хватает и в бассейне, и на пляже, да что далеко ходить, летом что Алекс, что Лёша — оба без маек по дому рассекают, хорошо ещё если в шортах, а то Лёшка может и за стол в плавках усесться. Но при виде полуоголённого, бледного, больного Эштона у меня впервые в жизни появляется странное ощущение в животе… Кажется, именно это и называют бабочками!
— А у тебя девчачьи ресницы! — сама не поняла, почему и зачем сообщила ему об этом, видно от созерцания его голой груди совсем мозги мои отшибло!
Эштон улыбается ещё шире:
— Я знаю. Ты не первая, кто говорит мне это.
Бабочки разом сдохли.
— О, Эштон, ты проснулся уже?! Очень хорошо, вставай-ка белье твоё поменяем, ой, и впрямь всё мокрое…
Мама как всегда вовремя. Заспанная, в пижамном одеянии, слегка растрепанная и пахнущая кремом для лица. С детства обожаю этот запах — запах мамы. Эштон, похоже, тоже от него тащится, судя по выражению его лица. Встаёт, замотавшись в простынь, и с ангельской улыбочкой строит из себя пай-мальчика:
— Не нужно, Лера, я сам все поменяю, спасибо!
— Ещё не хватало, чтобы ты больной и с температурой бельё менял!
— Уже всё в порядке, больше нет температуры!
Мама тут же кладёт на его лоб свою ладонь:
— И впрямь нету! Перегорел ты, видно, за ночь. Но горел хорошо, перепугал меня насмерть!
А Эштон блаженно прикрывает глаза… и мне это не нравится! Эй! Это моя мама!
Глава 7. Клик — клик
ZAYN — Dusk Till Dawn ft. Sia
Утром мама как ошпаренная носится по кухне — опять опаздывает.
«Твой муж встречается с другой женщиной. Через час они выйдут из отеля Трампа на Джорджия стрит, комната 611». Номер неизвестен. У меня остался час, чтобы лично убедиться в том, что… В чём? Чем ближе мои туфли к месту назначения, тем тяжелее втиснутые в них ноги. Этот человек когда-то заставил по-настоящему влюбиться и полюбил сам, стал моим фундаментом, помог устоять в трудный для обоих момент. Он всегда был МОИМ, он не может стать чьим-то ещё…
Всё не так, как кажется на первый взгляд, а их история не имеет ничего общего с привычными романами о любви. Кай живет так, словно диктует мирозданию свои законы. Викки же нарушила самое главное его правило: родилась не такой, как все. Жизнь будет учить их столько раз, сколько потребуется, чтобы они оба поняли: «Мы родственные души. Мы совпадение. Мы ноги и руки друг друга, глаза и уши, сердце — одно на двоих. Только так — одной плотью, одним неделимым целым — мы сможем выжить». Согревающая сердце история о сложной, но бессмертной любви.
Что бывает после пятидесяти? Всё бывает: и секс, и дети, и неудобные вопросы этих самых детей о сексе. А ещё бывает просто жизнь: насыщенная событиями, эмоциями, новыми открытиями и интимными экспериментами. Алексу пятьдесят семь, Лере пятьдесят пять, но они живут и любят так, что о них легко складываются строки в жанре СЛР. Алекс и Лера — самая моногамная пара в истории романов о любви…, не считая Амаэля и Айви.
Читая рецензии к книгам и фильмам, снятым по ним, неизменно наталкиваешься на желание людей увидеть во всём смысл, прочесть идею, посыл, история не может быть просто историей, она должна непременно чему-то научить их. Невольно задаюсь вопросом: «О чём моя книга?» О любви, о страсти, об измене, о моногамии, об ошибках, о жестокости и трагедиях, о «подарках» судьбы, о семье и семейных ценностях, о том, что приводит людей к счастью, о том, каким оно может быть и как зависит от нас, в конечном итоге. Конечно, мои герои — это своего рода идеалы, красивые, умные, талантливые, успешные, способные на поступки и сильные чувства, то есть такие, какими все мы и хотели бы быть, или уж по крайней мере стремимся к этому… Но они совершают ошибки и у них есть изъяны, такие же ошибки и изъяны как и у нас, обычных людей, так почему же нам не поучиться у них стойкости, мудрости, доброте, всепрощению, упорству? Но, главная идея заключается в том, что нет однозначных ответов на вполне себе, казалось бы, предсказуемые вопросы: измена это плохо и греховно, но всегда ли? Жертвенность и щедрость это благо, но так ли это? Прагматичность, строгость, честность, порядочность и преданность всегда поведут по исключительно верному и правильному пути… неужели? А что может случиться, если всё это заблуждение, ошибка? Что, если там, за этой чертой неправильного, недозволенного, спрятано нечто волнующее, восхитительное, способное перевернуть всё с ног на голову, наполнить существование особенным смыслом? Что, если именно там и находится та истина, которую мы должны найти, там и только там заключён единственно правильный выбор? Главное, что должна делать эта книга, не держать в напряжении, а наполнять чувственностью, переживаниями, осуждением, ставить вопросы и оставлять их без ответа, ведь ответ у каждого свой, как и свой взгляд на правильное и неправильное, доброе и злое, греховное и праведное…
В школе Соня была отличницей и… изгоем. Теперь она стала взрослой и сильной. Максим в школе был популярным, смелым и дерзким. Он очень любил обижать Соню. Больно обижать. Сейчас Максим вырос, поумнел и… и теперь его очередь плакать! Ах, как сладостны порой бывают наши мечты о мести! Обиженные, мы часто воображаем торжество справедливости и возмездие, настигающее наших обидчиков самым изысканным и нетривиальным способом… Однако со временем мы прощаем, забываем обиды и живём дальше, выбирая свой собственный жизненный путь. Но не все… Когда мечты о мести прорастают в реальность, становятся самоцелью и смыслом жизни, когда любовь и страсть превращаются в орудие возмездия в руках обиженной женщины, случаются истории, подобные этой…
Дамиен получает от Евы необычное послание. Оно заставляет его вернуться из поездки домой на день раньше. У Евы есть к нему болезненные вопросы, и Дамиену пора освободиться от груза последних тайн. Будни семейной жизни и ошибки прошлого глазами Дамиена.
Ира пела всегда, сколько себя помнила. Пела дома, в гостях у бабушки, на улице. Пение было ее главным увлечением и страстью. Ровно до того момента, пока она не отправилась на прослушивание в музыкальную школу, где ей отказали, сообщив, что у нее нет голоса. Это стало для девушки приговором, лишив не просто любимого дела, а цели в жизни. Но если чего-то очень сильно желать, желание всегда сбудется. Путь Иры к мечте был долог и непрост, но судьба исполнила ее, пусть даже самым причудливым и неожиданным образом…
Чернильная темнота комнаты скрывает двоих: "баловня" судьбы и ту, перед которой у него должок. Они не знают, что сейчас будет ночь, которую уже никто из них никогда не забудет, которая вытащит скрытое в самых отдалённых уголках душ, напомнит, казалось бы, забытое и обнажит, вывернет наизнанку. Они встретились вслепую по воле шутника Амура или злого рока, идя на поводу друзей или азарта в крови, чувствуя на подсознательном уровне или доверившись "авось"? Теперь станет неважно. Теперь станет важно только одно — КТО доставил чувственную смерть и ГДЕ искать этого человека?
Я ненавижу своего сводного брата. С самого первого дня нашего знакомства (10 лет назад) мы не можем, и минуты спокойно находится в обществе другу друга. Он ужасно правильный, дотошный и самый нудный человек, которого я знаю! Как наши родители могли додуматься просить нас вдвоем присмотреть за их собакой? Да еще и на целый месяц?! Я точно прибью своего братишку, чтобы ему пусто было!..
Каждый из нас хотя бы раза в жизни задавался вопросом – существует ли дружба между парнем и девушкой? Многие скажут, что это не возможно! Герои этой истории попробуют опровергнуть этот стереотип. Получиться ли у них – время покажет.
Хватит ли любви, чтобы спасти того, кто спасает другие жизни? Чесни жаждет оставить своё проблемное прошлое позади… Оставив отношения, наполненные жестокостью, Чесни Уорд жаждет большего, чем может предложить её маленький городок. В поисках способа сбежать и приключений, она присоединяется к армии, но когда прибывает на первое место работы в Англии, она встречает Зейна − сержанта, у которого имеются свои собственные секреты. Зейн думал, но ни одна женщина не заставит его захотеть осесть… Начальник персонала Зейн Томас, авиатор Войск Специального Назначения, пропустил своё сердце через мясорубку.
Что под собой подразумевают наши жизни? Насколько тесно переплетены судьбы и души людей? И, почему мы не можем должным образом повлиять на…На…Легко представить и понять, о чём идёт речь. Слишком легко.Мы думали, что управляем нашими жизнями, контролируем их, только правда оказалась удручающая. Мы думали, что возвысились над законами бытия и постигли великую тайну.Мы…Я давно перестала существовать, как отдельное существо. Возможно, законы подчинили меня тем устоям и порядкам, которые так тщательно отталкивала и… желала принять.Слишком поздно поняли, с чем играем, а потом было поздно.