Абиссинец - [19]

— Что же ты, сын, покидаешь меня, — спросил рас, — зачем ты вызвался идти в этот рейд, под пули.

— Это война, отец, а я тут уже многим в зубах навяз, — ответил я, — пойду, проветрюсь. А если серьезно, ты же слышал, что я сказал: если мы дадим соединиться подкреплению с основными силами. у нас возникнут проблемы, лучше уж бить итальянцев по частям.

— Да, пока меня не было, ты вызвал ненависть всех старых военачальников, мне Негус рассказал, как ты вел допрос. Я бы ни за что не поверил, что это может сделать утонченный европеец, вот абиссинец, вроде меня, да еще рас — может. Может, ты скрытый абиссинец, помнишь, ты мне говорил про вашего поэта Пушкина, в котором была абиссинская кровь, вы не родственники?

— Наверно, нет, — ответил я, — просто я — Белый Арап[5].

[1] Азмач — военачальник, а префикс свидетельствует, какой именно, кроме фитаурари — тут уж командир авангарда и никак более, а азмачи — это полк правой руки, полк левой руки, да засадный полк — какая-то битва с Мамаем получается.

[2] Имеется в виду советский детский блокбастер «Неуловимые мстители».

[3] В реальной истории: сражение при Амба-Алаге 7 декабря 1895 г, когда были разбиты войска генерала Аримонде, в составе двух с половиной тысяч человек с 4 орудиями. Абиссинцы раса Мэконнына, засев на гребне склона, расстреливали итальянцев, как куропаток. Генерал Аримонде со своими берсальерами бежал, а батальон туземной пехоты майора Тезелли погиб почти полностью: спаслись 3 офицера и полторы сотни аскари.

[4] Главарт — главный артиллерист. В данном случае иронично.

[5] Белый Арап — мифический царь из Белой Арапии. «Женитьба Бальзаминова»:

— Да, говорят, белый арап на нас поднимается. Двести миллионов войска ведeт за собой!

— А откуда же он? Белый арап?

— Из Белой Арапии!

Глава 4. Ночной бой

23 февраля 1895 г. Император Всероссийский сегодня допоздна засиделся в своем рабочем кабинете. Верный Черевин наверно, давно принял рюмашку и теперь храпит в свей спаленке Гатчинского дворца. Вот, опять принесли донесение по абиссинскому вопросу, сегодня доставлена шифровка телеграфом, да пока расшифровали, время и прошло. С одной стороны, этот самый посланник Степанов не виноват в том, что случилось. С другой стороны, едва удалось замять дипломатический скандал, пусть его не Степанов устроил, он тут лицо, скорее, пострадавшее, но все же. Вот теперь просится в отставку: генерал Обручев, по наущению дипломатов, всем велел снять русские мундиры и, кто хочет помочь Негусу, могут делать это как партикулярные[1] лица, на свой страх и риск и Российская Империя не несет за них никакой ответственности.

И вот посланник первым подает рапорт об отставке, а за ним — большая часть офицеров, унтер-офицеров и нижних чинов, причем из казаков. Артиллеристы погибшего барона фон Штакельберга, видимо хлебнули горя с самозванцем, как его — Лаврентьевым, которого, на свою голову, умудрился освободить из плена дикарей этот самый посланник. Как писал посланник в Египте, бой был такой, что Степанов положил из пулеметов целую армию дикарей и по Африке о нем ходят легенды, как о великом воине князе Искендере. И бой этот, где пали несколько сотен кавалеристов, обошелся совсем без потерь для русских, чудеса! Понятно, что казаки поверили такому предводителю и куда он — туда и они. Что же, приму отставку и произведу в очередной чин посланника и всех казачьих офицеров. Ба! Да их всего трое… Ну, вот и получат очередные чины, а захотят вернуться на службу — примем вояк обратно. Еще Степанов просит наград для казаков и сообщает, что подписал наградные листы отличившимся. Ого, подъесаула, то есть уже есаула, к Георгию!? Георгиевская дума не пропустит, как тогда, с Агеевым. Постой, этот Степанов и Агеева умудрился сменять на захваченного в том бою немецкого полковника. Ай да купчина вчерашний! Молодец! Но, с наградами пока подождем, нельзя все сразу, да и на бумаги надо глянуть.

Царь что-то написал на бланке, позвонил в колокольчик, из-за двери показался дежурный флигель адъютант, забрал бланк и понес его шифровальщику для последующей передачи телеграфисту. Той же ночью телеграмму приняли в Джибути и отдали старшему абиссинского конвоя, прибывшему за грузом с ушедшего пять дней назад русского парохода.

За три дня до этого я трясся в бричке по дороге на Мэкеле. Ног я не знал. Что когда уже покинул лагерь, из Джибути вернулся императорский курьер, кторыйпоехал отправлять мою шифровку и передавать пакет на русский пароход, если тот будет Курьер шифровку отправил, и сказал, что, когда уже собирался покидать Джибути, ему сообщили, что идет русский пароход с грузом для Негуса. Это последний пароход, англичане сказали, что в связи с развитием военного конфликта они не будут пропускать военные грузы в Абиссинию[2]. Также у него не хотели принимать шифрованное отправление, но телеграфист сказал, что это — в последний раз, а потом— всё, иначе его уволят и то, отправляет сейчас только потому, что консул не написал ему письменного распоряжения, как требуется в таком случае. Курьер подождал прихода парохода и отдал пакет капитану. Потом, с сообщением о пришедшем грузе поскакал назад, к Негусу. При грузе было всего трое русских караульных, а ящиков много, так что пришлось поторопиться, пока сомали не растащили груз или французы не конфисковали его, наложив секвестр на военную поставку.