Абхазские сказки и легенды - [23]

— Не гнушайтесь хозяйским обедом, — сказал тот и разложил перед ними еду из своих запасов.

Кучук с приятелями решили, что черкес еще молод и должен ухаживать за ними, и, не приглашая его к трапезе, стали есть.

— Теперь мы отведали твоего хозяйского обеда. Можешь и ты отойти и подкрепиться, — сказали они парню.

— Я сыт, благодарю вас, — ответил юноша. — Вы — мои гости и, хоть я и не равен вам, но эти места мне хорошо знакомы, позвольте мне быть вашим проводником.

— Мы идем брать русскую крепость, и если ты нам поможешь, это будет весьма кстати.

В сопровождении юного друга они пропутешествовали еще довольно долго, и наконец перед ними открылась желанная крепость. Но они нашли ее хорошо укрепленной и сильно охраняемой, каковым обстоятельством были весьма озадачены.

— Чтобы забраться в крепость, я прошу вас дать мне сроку сорок минут, — сказал Саруат.

Порыскав в окрестностях, заарканивая по два, по три человека, в одночасье он пленил сорок казаков и под их прикрытием с друзьями ворвался в крепость.

Обыскали семь покоев, но не обнаружили нигде генеральской дочери. Уже внизу Саруат случайно заметил, что девушка на мгновение выглянула из антресолей, где нашла убежище от хищников.

— Я прошу у вас позволения дать мне еще сорок минут, — попросил черкес Кучука и его друзей.

Кучук согласился. Они повели пленников, а Саруат снова вернулся в крепость. Прикрикнув на своего гнедого, он взобрался наверх по лестнице и спустился, держа генеральскую дочь на луке седла.

— Теперь в путь! — сказал он.

Когда же они вернулись к месту своей первой встречи, Саруат предложил устроить тут привал и передохнуть.

Сели и стали отдыхать. Кучук велел спутникам передать Саруату, что ему приглянулся гнедой черкеса.

— Пусть отдаст мне его и забирает моего скакуна, — сказал он.

— Мой гнедой вряд ли подойдет Кучуку. С ним одна возня, только за ночь съедает семь снопов сена, — сказал юноша.

Но Кучук стал упорствовать.

— В таком случае попросите его, чтобы он позволил мне последний раз прогарцевать на нем, потому что я еще вдоволь не наездился на гнедом, — попросил Саруат.

Получив позволение, Саруат несколько раз прогарцевал мимо спутников, схватил генеральскую дочь и был таков. Он поехал без остановки, по пути узнавая дорогу к селу Кучука. Когда он наконец добрался до села Кучука и нашел его дом, на его зов вышла к нему мать Кучука вся в слезах.

— Что с тобой, бабушка?

— Пока Кучук находился в походе, на село напали, ограбили и взяли в полон его сестру, — ответила старуха.

Черкес осведомился, в каком направлении удалились грабители, и узнал, что они ушли день и еще полдня назад.

— Утри слезы, бабушка, и посмотри вот за этой девушкой, — сказал Саруат и умчался.

Грабителей, удалявшихся день и еще полдня, он нагнал за полдня. В перестрелке он ранил предводителя грабителей, а также случайным выстрелом была ранена сестра Кучука. Расправившись с грабителями, черкес вернулся в село Кучука с освобожденными пленными.

— Сельчане твои возвращены, а теперь зови лекаря, дочь твоя ранена, — сказал он матери Кучука. — И пусть Кучук никого не подозревает, она ранена мною. Когда же ты расскажешь сыну, что все это сделал юноша, который привез девушку, прибавь, что если он захочет меня найти, то найдет в таком-то ауле, — сказал он и был таков.

Кучук вскоре вернулся, угнетенный тем, что потерял на полпути свою генеральскую дочь, и тут все узнал и убедился, что этот черкес превзошел его во всем.

Записано со слов Пашв Шевкета в г. Хендеке (Турция) в 1975 г.

Записал О. Чакар (Шамба).

Перевел с абхазского Д. Зантария.

Песнь про Енджи-ханум

Когда она родилась, к ней приставили в первый день

Двадцать девять кормилиц,

А на второй день еще двенадцать кормилиц

С самым вкусным грудным молоком.

В этом мире среди носящих платок

Не было женщины,

Чей стан был бы гибче.

Кормили ее овечьим бурдюком, обсыпанным русским сахаром,

Поили молоком черной коровы, не разбавленным,

Чтобы цвет лица у нее был румяный,

Обували сафьяном, смягченным ватой,

Чачбу Енджи-Ханум.

Спросите, кому она досталась — Химкорасе Маршану!

Он не просил ее руки, а требовал.

Старцы Дала, Цебельды, Гагр и Очамчиры

Улаживали спор жениха с братом красавицы,

Уже джигиты двинулись за невестой,

Когда явился Золотой Шабат.

Не найдя достойного коня,

Он пустился вдогонку джигитам на муле.

И выделялся среди всех, сиятельный.

Когда джигиты с невестой тронулись,

Громко распевая песни,

Решено было не показывать Золотого Шабата

Прелестной Енджи-Ханум от греха подальше.

Химкораса затеял великий пир,

Который длился десять дней и ночей,

А Шабата все прятали.

А когда его допустили на танец,

Народ, став на ноги, приглашал его взлететь.

Когда невеста заинтересовалась причиной оживления,

Подруга уклонилась от ответа,

Но не учла упрямый нрав женщин рода Чачба.

Енджи-Ханум выглянула за полог

И увидела сияющего Золотого Шабата,

Который плясал, ногами не касаясь земли.

Она снова спросила, кто он.

«Это брат твоего мужа — Золотой Шабат» — был ответ.

«Печаль суждена мне, — сказала она, —

Потому что он, а не Химкораса достоин меня,

И терпеть мне суждено эту беду!»

Вскоре после свадьбы

Золотой Шабат прислал ей тканей